|
На страницу автора
1«
‹42›
‹43›
‹44›
»51
Сидоров Иван
Ликующий на небосклоне
43
Семенхкере ожидал Эйю в библиотеке Дома Ликования. Он восседал на высоком стуле, нервно теребя край золотого ожерелья. Лицо немного бледное. Взгляд сосредоточенный.
— Здоровья, силы и вечной жизни! — приветствовал его верховный жрец.
— Я соблюдаю все условия договора, выдвинутые тобой и Хармхабом,— без всяких приветствий недовольно начал Семенхкере.
— Да, солнце мое,— смиренно подтвердил Эйя.
— Хармхаб остался при войске. Золота и продовольствия он получает столько, сколько ему надо. Ты возглавляешь жречество по-прежнему и я тебя ни в чем не ограничиваю.
— Твои слова справедливы, словно сама Маат вкладывает их в уста.
— Если все довольны, я хочу отправиться в поездку по стране. Меня должны признать в городах Нэ и Хекупта. Помимо коронования в Солнечном храме Ахйота, я хочу совершить обряд восхождения к власти в городе Уасте по всем старинным обычаям.
— Как изволишь, Солнце наше, живущий правдой,— все так же смиренно ответил Эйя, но напомнил: — Чтобы проводить обряд в Уасте, понадобятся средства для восстановления храма Ипетасу. К тому же надо позволить жрецам Амуна возобновить службу. Ты обещал.
Семенхкере нахмурил брови:
— Жрецы Амуна — что блохи на собаке. От них никакой пользы, только зуд. Предположим, я разрешу им проводить службы. Потом они попросят у меня земли и людей, после им понадобятся места среди чиновников, затем захотят контролировать часть торговли, потом потянутся к власти… Не желаю о них слышать. Я хочу возродить сильное государство, а жречество Амуна мне будет только мешать.
— Нисколько, Солнечный,— Эйя в недоумении развел руками.— Они будут только помогать тебе.
— У меня довольно мудрых помощников,— перебил его правитель.— Я не желаю содержать и кормить еще и жрецов Амуна.
— Но разреши хотя бы восстановить Ипетасу и возобновить службу.
— Зачем? Я не хочу тратить средства на восстановление заброшенных храмов. У меня другие планы. Я желаю собрать огромное войско, пройтись огнем и мечем по Лабану и Приморью, вторгнутся в Нахарину и навести там порядок. Разобью Суппилулиуму и навеки похороню его мечту о Великой Хатти.
— Прости, Солнечный, но не время сейчас идти в далекий поход. Надо вначале навести порядок в Кемет. На юге мы потеряли земли вплоть до первого порога. Некоторые племена земли Вават перестают подчиняться нам. К тому же для большой армии требуется много продовольствия. А в этом году уродились скудные хлеба, да и саранча подпортила посевы. А еще, мне неприятно это говорить…
— Говори! — потребовал Семенхкере.
— Тех писцов, что ты возвысил и раздал им должности… — Эйя запнулся.
— Так что с ними не так?
— Они воруют. Начиная от верхних чинов, заканчивая нижними.
— Не верю! — закричал Семенхкере.— Хоть одного поймали за руку? Где жалобы от народа?
— Жалобы не могут дойти к тебе, так как жалобщиков принимают те, кто ворует.
— Ты наговариваешь на честных людей, потому как у всех твоих бывших друзей я отнял должности. Разве они сами не воровали? И не смей их защищать! Я не желаю больше вести об этом разговоры. Прикажи подготовить все к путешествию. А Хармхабу передай мою волю: готовить войско в новый поход.
Эйя расстроенный отправился домой. Слуга сообщил, что его ожидает таинственный гость. Эйя узнал Аменнефа в дорожной запыленной одежде. Лицо потемнело от солнца, а под глазами синели круги усталости.
— Какие мысли у правителя? — спросил Аменнеф после приветствий.
— Бредовые,— откровенно ответил Эйя.— Он мнит из себя второго Менхеперра Тутмоса. Хочет покорить всю вселенную, дотянуться до Хатти, совсем не заботясь о том, что у него творится под носом.
— Ты слышал о голодных бунтах на севере и на юге? — спросил Аменнеф.
— Слышал. Такого давно не происходило в Кемет.
— Он разрешил жречеству Амуна возвратиться в храмы?
— О вас он и слышать не хочет. Считает вас кровопийцами и нахлебниками.
— Плохо,— сделал вывод Аменнеф.— Но у меня для тебя вести еще хуже.
— Куда же еще хуже? — не сдержал восклицание Эйя.
— Я прошлой ночью побывал в доме одного из чати правителя под видом лекаря. Высокий сановник страдает от переедания. Я облегчил ему боль, напоив зельем. Но зельем не простым. Напиток унял боль, но и одурманил чиновника. Тот стал дружелюбным и откровенным. Язык его выболтал все, пока мозги наслаждались дурманом.
— Что же его язык тебе сообщил.
— Вместо тебя готовят другого жреца, который возглавит Солнечный Дом. Мудрейшему Эйе уготовлено место в Бухене служителем местного храма.
— Когда же меня низложат?
— Когда прибудете в Уаст. Удобное место. Никто за тебя там не вступится. Далее, как только правитель приплывет в Хекупта, решено взять под стражу Хармхаба и обвинить его в бесчинствах, учиненных в Хутуарете.
— Это равносильно катастрофе! — ужаснулся Эйя.— Армия восстанет.
— Ее легко подавят при помощи наемников. Пост главнокомандующего обещан уцелевшему из трех братьев Небнуфе.
— Надо образумить правителя,— вскочил с места Эйя, но тут же сел обратно на стул,— хотя, это бесполезно.
— Ты боишься за себя или за будущее страны?
— За себя не боюсь. Посмотри на меня. Я стар, пережил двух своих дочерей. От горя и старости начинаю глупеть и туго соображать. Я опасаюсь за страну. Особенно боюсь за Хармхаба. Его изведут. А он единственный кто, способен держать в боеспособности армию Кемет. Неужели всё, пришел конец великой Та-Кемет?
— Почему же,— удивился Аменнеф.— Ты, Хармхаб, еще с десяток честных мужей, и не забывай, жречество Амуна — мы сможем поднять страну.
— А Семенхкере? Как быть с правителем?
— Его время прошло. Я распоряжусь переправить Тутэнхэйота в Нэ и подготовить к вступлению во власть. А тебе придется позаботиться о Семенхкере. Из всего его близкого окружения, только ты еще способен здраво мыслить.
— Как ты смеешь мне такое предлагать! — вспыхнул Эйя, изображая праведный гнев.
— У тебя нет другого выхода,— спокойно осадил его Аменнеф.— Хочешь дожить остатки дней в Бухене — твое дело. Не ты, так кто-нибудь другой поможет Семенхкере покинуть этот мир. Он сам виноват, что мешает всем. Его бездарная политика приведет к тому, что население обнищает, а армия станет неуправляемой. Та-Кемет начнет разваливаться на части. Каждый наместник возомнит себя правителем в своем болоте. А там и новые гиксосы пожалуют из Хатти или из Ассирии.
— Хорошо! Коль дело касается благополучия священной земли, я не в силах отказаться. Но прими и мое условие,— потребовал Эйя.
— Любое,— согласился Амменеф.
— Пусть жречество Амуна возвращает свое могущество, но мое жречество — жречество Йота должно главенствовать в Обеих Землях.
— Твои страхи напрасны,— успокоил его Аменнеф.— Мы идем одной дорогой и дорога достаточно широкая. Никто не собирается спихивать тебя на обочину. Ты можешь занять место наставника Тутэхнэйота и практически властвовать от имени малолетнего повелителя. Бери бразды правления в свои руки. Ты для этого достаточно умен и опытен. Жречество Амуна тебя поддержит. Пусть жрецы Йота продолжают восхвалять солнце. Нам же нужны наши храмы — только и всего.
Двор шумно и весело путешествовал из Ахйота в Нэ. На кораблях не смолкала музыка. Вечерами флот приставал к берегу и начинался пир с яркими кострами и морем вина. Веселье продолжалось чуть ли не до утра. Семенхкере обожал ночные пьянки.
Когда до Нэ оставался день пути, корабли как обычно причалили к пологому берегу. Выбрав удобное место, слуги принялись разворачивать шатры и разводить костры. Вскоре музыканты принялись мучить инструменты. Гибкие танцовщицы закружились в танце. Семенхкере со своим многочисленным окружением приступил к трапезе. Забулькало вино, наполняя чаши. Зашипело мясо на углях. К восходу луны веселье было в самом разгаре. Громкий смех то и дело доносился от шатров. Музыканты старались из последних сил. Утомившиеся танцовщицы еле двигались.
— Наскучило мне что-то,— пожаловался слегка окосевший Семенхкере.— Каждый день одно и те же. Придумайте какое-нибудь развлечение,— грозно взглянул он на своих вельмож.
Все наперебой кинулись предлагать всевозможные способы развлечения: найти в камышах бегемота и убить его, устроить бой сторожевых собак или гонки на колесницах. Тут возник Эйя.
— Может правитель желает поохотиться. Охота — любимое занятие нашего солнцеподобного. Неподалеку пасется стадо газелей. Разве есть что-нибудь более захватывающее, чем промчаться на лихой колеснице и выпустить стрелу точно в цель.
— Охота! — обрадовался Семенхкере.— Обожаю ночную охоту! Да я вырос с луком в руках. Скольких газелей я подстрелил. Готовьте колесницы! Зажигайте факела!
— Для тебя запряжены самые быстрые кони,— услужливо сообщил ему Эйя.
— Сейчас выпью еще вина и помчимся!
Правитель опрокинул кубок, нетерпеливо поднялся с места, но его качнуло.
— Может, не следует садиться в колесницу,— осторожно предупредил один из чати,— ты много выпил.
— Хочешь сказать, что я пьян и не способен править колесницей? — закричал на него Семенхкере.— Да как ты смеешь! Еще вина!
В лагере поднялся шум. Пьяные вельможи вооружались метательными копьями и луками. Слуги готовили колесницы. Кони нетерпеливо ржали и били копытами. Погонщики с собаками и с пылающими факелами растянулись цепочкой по степи.
Золотая колесница, запряженная двойкой стройных высоких коней, лихо рванула с места, подпрыгивая на кочках и поднимая шлейф пыли. Возница, не жалея хлестал коней по крутым бокам.
— Еще! Быстрей! — подгонял его Семенхкере. Сам он крепко вцепился в поручни колесницы и высматривал добычу в степи. Никакого страха. Страх и осторожность заглушил хмель. Кони летели, выбивая дробь копытами. Ветер свистел в ушах. Кровь играла от возбуждения. Впереди показались серые подвижные точки. Это газели. Семенхкере схватил лук и вложил стрелу. Но вдруг впереди, прямо на пути колесницы возникла темная полоса. Оросительный канал. Возничий резко натянул вожжи, но коней уже не возможно было остановить. Животные кувырком полетели вниз, а следом колесница.
Тело Семенхкере и его возничего выловили из канала под утро. Все в ужасе склонились над бледным бездыханным правителем. Семенхкере при падении потерял сознание и захлебнулся. Его в полной скорбной тишине положили на носилки и понесли к кораблям. Тело погрузили на барку и отправились дальше в Нэ.
Эйя стоял на корме и читал молитву, оберегающую Ка усопшего от бед и неприятностей. К нему приблизился один из чати — один из тех выскочек, которому со смертью Семенхкере грозило разоблачение в воровстве и ссылка в каменоломни на всю оставшуюся жизнь. Глаза сановника горели гневом.
— Это ты все подстроил! — попытался обличить он Эйю.— твоя затея: поехать на охоту.
— Чего ты хочешь,— прервал молитву жрец и недовольно взглянул на чиновника.
— Я все знаю! Это ты! Я хочу справедливости!
— Какой? — Он начал раздражать Эйю.
— Должность при новом правителе. Высокую,— потребовал чиновник. И глазки его испуганно забегали, но он опять грозно зашипел: — Я все знаю! Это ты подстроил!
На палубе никого не было, только два охранника. Они неслышно подошли сзади. Один из них ударил чати дубиной по затылку. Тот крякнул и обмяк. Второй охранник всадил в бок длинный нож. Тело плюхнулось в воду и пошло ко дну. Эйя продолжил молитву.
1«
‹42›
‹43›
‹44›
»51
На страницу автора
|
