ЛИИМиздат — Библиотека самиздата клуба ЛИИМ

ВЕРСИЯ ДЛЯ КОМПЬЮТЕРОВ

     
 

ГЛАВНАЯ      АВТОРЫ

ПОИСК      МЕНЮ

 
     
 
     
 

   ‹11›   »12

Восхождение  ‹ Одоление

Булычёва Вера Андреевна

Одоление (12)

Это был вечный вопрос, который мучил потом Веру всю жизнь, как можно любить бессердечного, безжалостного человека, и только в преклонном возрасте она поймет, что любить можно всякого, что любовь зависит не от того, кого любят и каков он, а от того, кто любит и от его способности любить. И если у человека большое любящее сердце, полное доброты и жалости, он может любить всякого, и видимо, у ее сестры Кати и было именно такое сердце и ей суждено было любить своего мужа, несмотря ни на что, до последней минуты его жизни и даже после его смерти, после неимоверных страданий, что даст ей Бог силы вынести и все выстрадать. После Подмосковья уехать в Тольятти и там испить чашу горя из-за пьянства Васи, голода и нужды, когда она была не в состоянии купить молока ребенку, будет сцеживать его у себя и варить на нем кашу Танюше. А потом, когда она подрастет немного, завербоваться на целину, куда приедет ее отец и поможет им построить дом и обзавестись хозяйством, где сама она будет работать по двадцать часов в сутки, чтобы обиходить все хозяйство, скот и огород, чтобы поднять на ноги своих дочурок, и где она родит четвертую — Леночку.

А Вася там будет спиваться все больше и большее, пока не начнутся сплошные запои. У него были золотые руки, после его ремонта и трактора, и комбайны работали, как по маслу, а потому все трактористы и комбайнеры зазывали его к себе, упрашивали привести машину в порядок, благодарили же за работу единственным способом — бутылкой. Какой же организм сможет подобное выдержать? Алкоголизм усугубляется в геометрической прогрессии, чем больше потребляешь, тем больше жажда в выпивке. Привозили водку в местный магазин без ограничения, вот и лилась река разливанная, отравляла и Васю, и всех рабочих совхоза, да и не только мужчин, многие женщины поддались искусу зеленого змия. Тем более что зачастую пьянки устраивались компанейски, переходили подгулявшей компанией из дома в дом. Катя сторонилась этих гулянок, ссылаясь на недосуг, ведь четверо детей, хозяйство, зато Вася набирался от души и за себя, и за нее.

Шли годы, девочки подросли, Валя закончила 8 классов и решила поступать в техникум, уехала в Павлодар. Через месяц Катя поехала к ней. Перед ней раскрылась картина жизни в студенческом общежитии во всех неприглядных чертах: и пьянство и разврат. Страшно ей стало за судьбу старшей дочери, и она решила одна домой не возвращаться. Но как убедить Валю? Ведь она не ведает, какие опасности подстерегают ее. Пришлось Кате целую ночь проговорить с дочерью, пока не удалось убедить ее бросить техникум и вернуться домой. Когда приехали, то Вася встретил их возмущенным вопросом:

— Это почему же Валя-то приехала? Ведь не каникулы же еще?

— Нечего там ей делать, не учеба, а сплошной бардак и разврат там! — резко ответила Катя, желая поскорее прекратить этот разговор. Она сильно сдала за эти годы, поседела, сморщилась и из цветущей молодой симпатичной женщины превратилась в пожилую, измученную жизнью и натерпевшуюся горя страдалицу. Поэтому всякие неприятные разговоры ей были в большую тягость. Вася тоже сильно сдал, из гордого, щеголеватого офицера превратился в грязного, замасленного, испитого слесаря с вечно воспаленными, слезящимися глазами и затуманенным взором. Как взгляд, так и ум его был затуманен вечным похмельем. Что-то такое вдруг сообразилось в его задурманенном сознании, что Валя потеряла девственность, а потому мать и привезла ее домой. По пьяной лавочке начал молоть собутыльникам эту чепуху. Когда эта грязная сплетня, преувеличенная деревенской молвой, дошла до Кати и Вали, они обе были сражены ею наповал:

— Ну, как он мог о родной дочери говорить такое? Как мог? — Катя не могла этого ни постичь, ни понять и мучительно искала выхода:

— Что делать?

Молодежь села смеялась над Валей:

— Что выучилась, выскочка?

Ведь не кто попало, а отец родной говорит, как не поверить? И паренек, с которым в школе дружила, и подружки отвернулись от нее. Валя сидела дома целыми днями, на улицу не выходила, часто плакала. А Катя тяжко думала, как жить дальше. Не только эта грязная сплетня ее беспокоила, она тревожилась, в основном об образовании детей. Ведь все равно и Вале учиться надо было, а за ней и Гале, которая получала в школе одни пятерки. В селе же была лишь восьмилетняя школа. Все чаще Катя думала о переезде в город, где бы девочки могли продолжить образование, живя в родном городе, минуя общежитие. Но ей было жаль дома, хозяйства, которым они и жили, ведь от заработков Васи ей почти ничего не доставалось. В городе же началась бы опять масса проблем с жильем и с питанием. Как быть? В своих тяжких думах Катя была одна, ибо уже давно все бремя семейных забот лежало на одних ее плечах. Вася с ними жил по инерции, приходил вечерами поздно и сразу укладывался спать, он был уже и сыт, и пьян, а рано утром он уходил на весь день. Кормили и поили его в тех домах, кому ремонтировал машины. Заказов же у него было предостаточно.

Так шли дни. Скандалить с ним по поводу сплетни Катя не стала. Понимала, что все это бесполезно. Мучительно она искала выход. Чем больше раздумывала, тем больше склонялась к решению, что им необходимо уезжать. Куда же? Когда выезжали из Тольятти, то там оставалась Вера. В свое время Катина младшая сестра закончила заочно Московский педагогический институт. Но ее семейные обстоятельства пошатнулись, и Вера переехала из Нарофоминска в Тольятти, поближе к Кате, чтобы быть с ней рядом и помогать ей. Павла ее уже демобилизовали из армии, и он из офицера тоже превратился в слесаря, потому как образования даже среднего у Вериного мужа не было. В офицеры его произвели во время войны за исключительную смелость. Но в мирное время в армии требовались уже высокообразованные кадры, потому-то Павел и подпал под демобилизацию. Ему снова пришлось идти учиться в вечернюю школу, снова туда, где его жена работала уже завучем. Сначала они в Тольятти поселились в здании школы, но когда Катя с семьей собралась на целину, то Вера попросила передать ей комнату. Катя тогда согласилась. Осуществить все удалось без особого труда: Вера сходила в жилконтору и объяснила, что сестра с семьей уезжает на целину. Начальник вписал Веру в ордер и велел прописаться. Так Вера и осталась в Катиной комнате, а впоследствии квартиру двухкомнатную получила. С Павлом Вера развелась, как говорится, не сошлись характерами. Потеряв офицерство, он опустился, стал мелочным и жалким, вызывающим презрение. А она встретили другого человека, и вышла за него замуж.

И вот Катя решила вернуться назад в Тольятти, чтобы на первое время остановиться у сестры. Вася до отъезда на целину работал в Тольятти на судоремонтном заводе, где пользовался уважением за свои умелые руки. От завода Васе могли и квартиру дать. Конечно, в городе была десятилетка, которую могли бы закончить и Валя, и Галя, а затем и в институт поступить. Так Катя рассуждала сама с собой, поговорила об этом со старшими дочерьми-помощницами своими:

— Учебный год кончается, надо решать вопрос с Галиной дальнейшей учебой, да и Вале учиться дальше надо. Что делать будем?

— А ты сама как думаешь, мама? — спросила Валя.

— Да я вот всю зиму думаю и думаю, и ничего другого не могу придумать, как уезжать отсюда в город, где есть десятилетка, чтобы вы смогли школу нормально закончить.

— В город, конечно, было бы хорошо, а куда? В какой город? — вступила Галя в обсуждение.

— В Тольятти, куда еще? Мы когда уезжали, то Вере комнату оставили, а теперь у нее двухкомнатная квартира, где на первое время остановимся, а потом мы что-нибудь получим. Пойду и я на завод работать, вместе с отцом будем квартиру хлопотать.

— А его что ли с собой возьмем? Да я его за отца не считаю! — неожиданно жестко сказала мягкая, добрая Валя.

— Как же ты так можешь говорить? — упрекнула ее Галя.

— А как он мог про меня такие гадости наговаривать? Ты хоть представляешь, что я выстрадала за эту зиму?

— Конечно, тебе было очень больно. Мне и то за тебя в школе доставалось немало насмешек и всяких оскорблений.

— Ладно, доченьки, сейчас нам нельзя сразу два вопроса решать. Давайте насчет переезда обдумаем, все же он в дороге как-то нам поможет, а уж там, на новом месте расставим все точки над «и».

— Переезжать, так переезжать. Я, конечно, за, если меня там в дневную школу не возьмут, то пойду в вечернюю школу, а сама на работу устроюсь,— весело ответила Валя.

— Почему это тебя не возьмут в дневную? Если ты не училась год, не все же ты забыла, ведь ударницей всегда шла.

— Ладно, мама, там, на месте, видней будет. Возьмут в дневную — хорошо, не возьмут — ничего страшного! — заключила разговор Галя.

И получилось так, что вопрос в принципе: переезжать или нет — решен сам собой, разумеется, переезжать! А то, что придется и дом, и все хозяйство за бесценок продавать — какие в селе покупатели? — в городе же, возможно, впроголодь снова жить — это их мало заботило, молодость легко идет навстречу будущему! И Кате с дочками легче было решиться на коренной перелом сложившегося уклада, который ей дался нечеловеческим трудом. Она рассуждала: «Я сама нажила все это добро, сама и продам, на первое время деньги будут, а там, что жизнь даст — к труду мне не привыкать!» О помощи от Васи она уже не мечтала, знала твердо — ее не будет. Когда она начала разговор с Васей, то он для куража поломался:

— Ну что это такое! Все переезды и переезды, только зажили более-менее, и дом есть, и хозяйство, и вот снова все бросать!

— Да пойми ты, что девочкам учиться надо! Сейчас их судьба решается, а где им тут учиться? В общежитие еще рано, несмышленыши, надо по десять классов окончить, да и Таню с Катей та же судьба ждет. Словом, мы с Валей и Галей уже все обговорили и решили.

— Ну, если вы уже все решили, то какой может быть разговор? Что я без вас? Пустой нуль. Куда вы, туда и я. А куда же вы решили ехать?

— В Тольятти. Там у Веры на первых порах остановимся. Пока лето надо все продать, чтобы в августе переехать.

— А Вере ты написала? Ведь у нее новый муж, согласится ли он нас принять?

— В Вере я уверена, а муж и жена — одна сатана. Куда он денется?

— Ну ладно, Катюша, давай продаваться. В Тольятти у меня много старых друзей, помогут жилье выбить.

На следующий день Катя написала объявление о продаже дома и хозяйства и повесила его на двери магазина. Узнав новость, соседки забегали посудачить, но у Кати не было времени на долгие разговоры с ними: надо было собираться в дальнюю дорогу. Быстро пробежали два летних месяца. Были проданы и дом, и сарайчики, и корова, и свинья с поросятами. Собралась приличная сумма. За хлопотами Катя так и не успела написать Вере. Когда же приехали в Тольятти, то неожиданно оказались в сложной ситуации. Вера от второго мужа родила еще дочку Олю, ей уже шел второй год. Но в семье у них был разлад, и уже решался вопрос о размене квартиры на две комнаты. Так они все вместе оказались в одной комнате — девять человек. Но, как говорится, в тесноте — не в обиде. Хотя и людно, зато весело. Сестры встретились тепло, забыты были все размолвки, девочки быстро подружились. Младшие дочери Кати были ненамного старше Оли. По вечерам малыши давали концерты, старшие девочки устраивали чтения с обсуждением, спорами, и на почти всегда пьяного Васю старались не обращать внимания. А он устроился, как и предполагали, на Судоремзавод слесарем, ежедневно «обмывал» встречу со своими товарищами. Недели через две Вера спросила сестру:

— Катя, а что Василий так и будет каждый день пьяный приходить?

— Знаешь, Вера, у него теперь запои. Пьет дней по 15-20, потом протрезвится, какое-то время продержится, ну а потом снова.

— И как можешь только ты такое терпеть? И детей от него столько нарожала?

— Сколько могу, столько и терплю, но теперь уж, наверно, недолго осталось. Валя его ненавидит, за отца не считает, говорит, что лучше пусть никакого отца не будет, чем такой. И Галя с ней во всем согласна. Ей в школе было стыдно за пьяного отца.

— А в школу ты их записала?

Да, записала. Валя пойдет в девятый класс с исправительным месячным сроком, а Галя — в восьмой.

— Ну ладно. Это хорошо. А как с Василием быть — твое дело, но вот Павел не пил так, а все равно я с ним не захотела жить, какой-то мелочный стал. Но надо нам что-то насчет жилья решать.

Через несколько дней Катя увидела объявление, в котором пожилая супружеская пара предлагала обмен двухкомнатной квартиры без удобств на однокомнатную с удобствами. Она рассказала Вере. Они вместе сходили по адресу, посмотрели предлагаемое жилье и договорились на обмен. Старичкам комната Веры понравилась, и расположение дома было удобное. Сестры же в двухкомнатной квартире смогли в разных комнатах разместиться. Однако долго им не пришлось жить вместе. Вера, еще не разведясь со вторым мужем, встретила своего бывшего ученика из вечерней школы, который был в нее влюблен. После нескольких встреч они решили жить вместе. Веру больше толкал на этот шаг квартирный вопрос: у Евгения была большая комната с удобствами. Словом, она вскоре переехала со своими дочками к нему, а Катя осталась в двухкомнатной квартире. Здесь и суждено было разыграться последней драме. Василий пил систематически, и его за прогулы уволили с завода. Тогда он устроился на автомобильный. Оставшись хозяйками в квартире, Катя, Валя и Галя решили выгнать его, о чем прямо жена ему и сказала в один из вечеров:

— Если завтра напьешься, домой не приходи, не пустим. И вообще, ищи себе жилье, я уже давно решила разойдись с тобой.

— Как не приходить? А где же мне ночевать?

— Где пьешь, там и ночуй. Если находятся друзья для питья, пусть и ночевать берут. А, возможно, и подружку найдешь, я не возражаю. Словом, ищи себе жилье.

Василий понял, что Катя не шутит. Это не был скандал. Он почувствовал, что это было давно взвешенное и хорошо продуманное твердое решение: ей надо было поднимать четверых детей самой, а он становился помехой. Пути их дальнейшей жизни разошлись окончательно: Катя посвятила всю себя дочерям, а он превратился в инородное тело. Эх, Вася, Вася, тебя окончательно затянул омут алкоголя. И еще Катя ему бросила в сердцах:

— Дети стыдятся тебя. Они говорят, пусть у нас лучше никакого отца не будет, чем пьяница. Я сколько могла, терпела тебя, но дети не желают терпеть. А они для меня важнее, чем ты. Просто хочу, чтобы они жили нормальной жизнью. Денег уже осталось мало, и я на выпивку тебе больше не дам ни копейки. Девочек ведь надо к зиме одеть, в школу отправить не хуже других, тебе же до всех наших забот нет никакого дела.

Он выслушал жену молча, не ответил ей ни слова, все же он не глупый был человек, прекрасно понимал свою вину перед ней, но водка завладела им безгранично, и не было у него ни сил, ни воли побороть ее. Он понял, что его семейная жизнь кончилась, да по существу ее и не было. Вся семья держалась на плечах Кати, и теперь пробил его последний час. Молча он лег спать, так же молча утром встал и ушел, вечером появился еще раз, но был снова пьяный. Катин муж долго бился в дверь, но ему не открыли. Василий ушел к одному своему дружку. Так он впал в последний загул. Приходил в семьи знакомых, просил денег взаймы, пропивал их, жаловался на судьбу, на жену, которая то и дело переезжает из одного города в другой, и его замотала, настроила детей против него. Просился переночевать. Наутро уходил к другим знакомым. Так он обошел весь район по улице Зеленой. Иногда вечерами приходил и к Кате, стучал, ломился, бывшей жене приходилось даже вызывать милицию. Однажды вся эта безобразная сцена случилась при Вере. И Василий решил, что весь корень зла в ней. И когда ему уже некуда было идти, он пришел к ней, уселся посреди комнаты на стул, ссутулился и расплакался:

— Пойми ты, ведь я люблю Катю и не могу жить без нее.

— Если любишь, не пей! — категорично заявила Вера.

— Тебе легко так говорить. А мне уже невозможно не пить!

— А ей невозможно детей воспитывать с мужем-пьяницей. Пойми, она хочет их хорошими людьми вырастить, а чему хорошему они могут научиться у тебя? Даже Катя и Таня тебя стыдятся, не говоря про старших дочерей. Вспомни, какой был ужас, когда Катя Таню родила, в Москве, в больнице была, а Валя и Галя одни голодные были, даже пить им нечего было, а ты забутыливал! Ведь ты давно предал свою семью! И как ты, родной отец, мог дочь свою ославить, опозорить на все село? Ведь она тебе этого никогда не простит! Лучше отстань от них по-хорошему и живи, как сможешь. Не мешай Кате, ей и так тяжкий крест достался — одной четверых поднять — не шутка! — невольно у Веры пробились слезы.— Я вот с двумя развелась и ничего, живут мои бывшие муженьки, как миленькие и без меня, а мне еще неизвестно, что предстоит. Отношения с Евгением — не очень хорошие. А все из-за тебя! Насмотрелась еще в детстве на Катину горькую жизнь, и сто раз себе клятву давала, что если муж меня обижать будет, ни за что не буду с ним жить. И теперь никому из вас, мужиков, не доверяю! В каждом подлеца вижу. Возможно, и зря, да теперь переиначиться не могу. Мне, ты думаешь, легко эти разводы достаются?

— Ну, ладно, Вера, дай мне три рубля взаймы.

— С чего это я тебе деньги буду давать? Я сама сейчас не работаю. С Олей дома сижу, а деньги мужа раздавать не имею права. Извини, но денег я тебе не дам.

— Я тогда пошел!

— Иди, пока!

Если бы она знала, что это их последний разговор, если бы подумала, куда и на что он пошел, возможно, иначе бы с ним говорила и поступила иначе. Но ведь мы, люди, слепые котята в жизни, и никогда не знаем, что нас ожидает завтра! В эту последнюю встречу он не был пьян, потому что пить ему было не на что, и взять денег было не у кого. У всех, у кого было можно, он уже взял без отдачи, но человеком, как ни странно, был щепетильным и не мог идти туда, откуда его в шею погонят.

Он ушел в подвал дома напротив Вериного, долго сидел там и обдумывал, что ему делать. Все внутренности разжигало пламя, которое можно было загасить только водкой, но водки не было и не было денег, чтобы купить ее. Он стал мысленно подсчитывать долги, у кого и сколько он взял, а свои долги он помнил. В результате получилась немалая сумма, около двух месячных его заработков. Он понял, что таких денег ему никогда не отдать. Ведь надо же еще на что-то есть и пить… Но как же погасить внутренний огонь? Возможно, уснуть? Попробую…

Он попытался уснуть, лег поудобнее, подложив под голову шапку, запахнул телогрейку, но, сколько ни лежал — сна не было. «Да что же это за проклятие такое? И как же мне избавиться от этого? Да, видимо, только один выход. Ладно, я уйду, но и вам всем пусть достанется!» — зло подумал он, достал карандаш, вырвал листок из записной книжки и написал: «Люди, я умер, судите их гражданским судом». Положил листок в карман с документами, снял с себя ремень, перехлестнул его через трубу над головой, застегнул. Потом подкатил чурбак, встал на него, сунул голову в петлю и оттолкнул чурбак. Через несколько мгновений жжение в груди прекратилось, и свет навсегда померк в его глазах…

Утром, когда его вынимали из петли, милиционер, прочитав про себя страшное обвинение в записке, не стал его оглашать, сказал другие, нейтральные слова, которые вся улица повторяла, передавая из уст в уста.

На следующий день Вера приехала с Евгением, оставив дочерей с сердобольной соседкой Клавой. Евгений, высокий, серьезный, решительный, подошел к Кате, приобнял за плечи и, глядя в упор в глаза, внушительно сказал:

— Мужайтесь! Вам надо сегодня крепко держаться. И ни о чем не беспокойтесь, я все сделаю, что надо.

— Спасибо, постараюсь,— тихо ответила Катя. Вера молча посмотрела на сестру и мысленно произнесла: «Господи, дай ей силы выдержать все это!». Старшие девочки — серьезные, сосредоточенные; младшие — нахохлившиеся, испуганные — грудились вокруг матери и настороженно посматривали на всех входящих, как бы ожидая новых бед.

Гроб с телом Васи стоял в большой комнате на столе. Он был одет в новый костюм и гладко причесан. Входили соседи, тяжело вздыхая, смотрели на него, кивали головами, но все молчали, никто не сказал ни одного плохого слова. Вера вышла в другую комнату, где была Катя, и спросила у сестры:

— Ты хоть сколько-нибудь поспала?

— Какой тут сон? Сначала убирала его, одевала… а потом сидели рядом всю ночь. Даже Таня и Катя не спали, не то, что я.

— Но ведь надо как-то свои силы беречь…

— Как придется, чего уж теперь. А где, Евгений?

— За водкой поехал, сейчас приедет.

— Мы рабочих с кладбища сюда не будем привозить. Скажи, Евгению, чтобы он там, когда похоронят, угостил всех, а домой только сами вернемся.

— Хорошо, Катя, скажу.

— А я пойду, с ним посижу.

Она ушла в большую комнату, и села у его головы, склонившись. Девочки все были рядом с мамой. Катя застыла в неподвижной и молчаливой скорби, вглядываясь во все черточки его лица. Рассматривала его щеки, лоб, губы, руки, мысленно проходила вместе с ним все последние минуты его жизни. Боль в душе сжимала спазмами горло, а слезинки медленно и неуклонно бежали и бежали по ее впалым щекам. Вера смотрела на любимую сестру, не зная, чембы облегчить ее боль, но сейчас все слова были неуместны и не нужны. Величие смерти покорило и примирило всех. Жизненная драма пришла к своему печальному завершению…

К полудню собралось много людей. Приехал мастер с группой рабочих, у них на машине стояла пирамидка со звездочкой.

— Ведь он офицер запаса был? — спросил он у Веры, кивнув ей, как знакомой.

— Да, офицером, старшим лейтенантом, а капитана ему при демобилизации дали, не успел поносить капитанские погоны.

— Вот поэтому ему ребята звезду соорудили. А фотография есть? Ведь там и рамку сделали под стеклом.

— Хорошо, сейчас посмотрю фотографию.

Вера ушла в квартиру, а мужчины, попрощавшись с Васей, сгрудились на крыльце, курили, тихо переговариваясь. Вера вызвала Валю, и они вместе нашли в альбоме подходящую фотографию в офицерском кителе и вставили ее в рамку. Подъехал Евгений, в машине он привез ящик водки. Вера сказала ему:

— Ты эту водку на кладбище вези, там всех угости, когда его похороним. И хлеба еще надо взять побольше и колбасы.

— Взял я уже и хлеба, и колбасы. Сколько человек будет, знаешь?

— Наверно, человек двадцать. Сейчас восемь приехало, и потом еще будут.

Евгений держался решительно, деловито, а на душе у Веры был хаос. Ей безумно было жаль сестру и ее детей, хотелось волчицей завыть от этой жалости, но и Васю, несмотря ни на что, она тоже жалела. Ведь не старый еще мужчина, сорок три года всего, еще жить да жить, детей растить, любоваться на них, работать для них, а этот «зеленый змий», в плен к которому он попал, съел его окончательно и увел в другой мир. И как же трудно будет теперь Кате! Профессию учительницы она потеряла, много лет она не работала в школе. Надо все начинать с нуля, приобретать новую профессию. И это в 37 лет, имея четырех детей на руках!

Потом, словно в туманной дымке, часто вспоминала Вера печальную сцену похорон, как выносили гроб и ставили на машину. Как приехали на кладбище и встали вокруг могилы плотным кольцом. Катя долго рыдала и причитала над телом мужа, младшие дочки прижимались к ней, старшие поддерживали ее, но не плакали, а сурово сжимали губы. Потом Евгений всем наливал водки, приговаривали: «Вечная память, вечный покой! Пусть земля будет пухом!».

Когда вернулись домой, то в квартире было необычайно пусто, даже детей нечем было покормить. Евгений снова срочно сбегал в магазин, собрали немного на стол. Катя, привалившись к печке, глухо стонала, стараясь не плакать и не в силах этого сделать. Что думала она в эти минуты? Раскаивалась ли в содеянном? Об этом она с Верой не говорила никогда.

Но Катя оказалась мужественной женщиной. Она выдержала все: и месячную муштровку у следователя и все остальные бесчисленные удары судьбы. Она пошла учиться на курсы аппаратчиц, закончив их, отработала на Химзаводе вплоть до выхода на пенсию. Она поднимет всех четверых. Валя поступит в Свердловский политехнический институт и, заканчивая его, найдет там свою судьбу, хорошего парня, друга на всю жизнь. Галя, черноглазая красавица, умница, закончит школу с серебряной медалью и поступит в Московский авиационный институт и тоже найдет себе достойного спутника жизни. Танюша, выросшая на каше из материнского молока, закончит школу ударницей и будет пытаться поступить в МГУ, но не набрав проходного балла, не растеряется и пойдет простой рабочей. Впоследствии станет большим и уважаемым человеком, начальником производства. И Леночка не уронит чести семьи и тоже отвоюет себе достойное место в жизни. Катя доживет до глубокой старости, окруженной любовью и уважением всей своей многочисленной семьи. Все зятья и внуки будут крепко любить и почитать главу семьи, которая силой своей большой материнской любви дала всем свои детям жизнь на этой земле.

Отдающие жизни себя и все свои силы да обрящут покой, любовь и счастье!

Булычева В. А.

г. Абакан

   ‹11›   »12

Восхождение  ‹ Одоление

На страницу автора

 
     
 
     
 

Поделиться в:

Рассылка
новостей не чаще 1 раза в месяц

В начало страницы

 
     

© Клуб ЛИИМ Корнея Композиторова,
since 2006. Москва. Все права защищены
liim.ru