|
На страницу автора
Книга первая. Восставшая из пепла
Книга вторая. Месть богов
Часть первая
Часть вторая
1«
‹2›
‹3›
»12
Сидоров Иван
Под знамением Бога Грозы
Книга вторая
Месть богов
Часть первая — 2
Большое Собрание началось поздно вечером. Члены панкуса сидели мрачные. Сановники разделились на две группы. Одна, более многочисленная состояла из верных слуг Суппилулиумы. Они восседали гордо, словно победители. Другая состояла из слуг Иссихассы. Приспешники опального жезлоносца выглядели, словно затравленные лисицы. В душе они проклинали Иссихассу, и готовы были упасть к ногам Суппилулиумы и молить о пощаде. Сановники не знали о готовящемся подлом заговоре. Но кому теперь докажешь. Иссихасса удрал, и оставил их в глупом положении. Теперь они искали любой путь к спасению. Пусть, даже, их выгонят из халентувы, отнимут все земли с полями, садами и лесами, лишь бы только кара не коснулась их жизни и жизни их детей. Воздух в зале накалился, словно перед грозой. Косые взгляды сверкали, словно искры из-под кресала, готовые разжечь пожар.
Вошел лабарна в сопровождении мешедей и горцев. Панкус шумно поднялся и склонил головы. Верные слуги лабарны сделали это уверенно и с достоинством; бывшие преспешники Иссихасы — медленно и боязливо. Следом за лабарной вошла таваннанна. Правящая чета уселась на троны. Разрешили сесть панкусу.
Суппилулиума обратил в зал усталое лицо с синими кругами у глаз. Его тяжелый испытывающий взгляд прощупывал каждого, заставляя краснеть и бледнеть. Твердым спокойным голосом лабарна обратился к присутствующим:
— Великие мужи Хатти. Вы являетесь опорой нашего государства. От вас зависит состояние торговли, армии, политики и многое другое. Но если опору начинает точить червь зависти и жадности, то здание неминуемо рухнет, придавив своими обломками порочного червя. Я не хочу в чем-то обвинять вас или оправдывать себя. Да, я слишком горд и самонадеян. Но разве я пекусь о собственном благе? Для меня важнейшая цель в жизни — возродить великую Хатти. Объясните мне: неужели я чем-нибудь вас обидел?
— Нет! — единогласно ответил панкус.
— Может, что-то делал не так, совершал грубые ошибки, кому-то из вас нанес смертельную обиду? Или мое правление тяжким бременем легло на плечи народа, и я не достоин, после смерти стать Богом? Припомните все хорошенько.
— Мы довольны тобой! — единодушно возвещал панкус.
— Может быть, кто-нибудь обвинит меня в смерти лабарны Арнуванды?
— Никто не посмеет! — отвечали сановники.
— Почему же тогда меня предал человек, которому я доверял больше всего? Мой верный слуга,— взорвался Суппилулиума, вновь обводя всех тяжелым взглядом.— У него было все: серебро, земли, невольники, огромные поместья. Может быть, еще кто-нибудь жаждет власти? Мало кому-то золота и серебра достается? Кто-то из вас голодает? Ходит в рванье? Или мечтает стать Богом?
— Солнце наше,— воскликнул один из сановников, вскакивая с места,— не вини всех. Предатели — это сторонники Иссихассы. Вон они в том углу. Их всех надо схватить и отправить в темницу!
— Кто это сторонник? — вскочил один из вельмож, сидевших в углу.— Хочешь сказать, что мы предали лабарну? Чтоб у тебя язык отсох! Ты сам брал у Иссихассы серебро на постройку своего дома. Я видел собственными глазами и слышал собственными ушами.
— Ложь! — завопил первый, густо покраснев.— Ты хочешь очиститься от грязи, вытирая ее об другого.
— Их надо судить по древнему закону! — вскричал еще один вельможа из сторонников лабарны.— Пусть предателей бросят в воды Марассантии. Боги решат их судьбу. Если они выплывут, то судить их и казнить; если потонут, то снять с них вину.
— Тебя самого надо бросить с башни,— раздался возглас с другого конца зала.— Если не разобьешься, то казнить. Может напомнить, как ты помог Иссихассе купить подешевле апантес для строительства крепостных стен? После этой сделки ты стал одеваться в ассирийские одежды.
В зале поднялся дикий шум. Все повскакивали с мест и кричали, надрывая глотки. Обвиняли друг друга в страшных изменах. Пламя факелов бешено плясало. Телохранители напряглись и внимательно следили за беснующимися ораторами. А все кричали, размахивая руками и брызгая слюной.
— Тихо! — перекрыл гвал громкий властный голос лабарны. Все тут же смолкли и расселись по местам. Наступила, непривычная для уха, тишина. Даже было слышно потрескивание пламени, да учащенное дыхание самых ярых крикунов.
— Что вы разорались, словно грязные торговцы из-за сикеля меди,— укорил их лабарна.— Вы же панкус великой Хатти. Что подумают о вас души предков? Что скажут потомки? Вы, как шакалы, готовы перегрызть друг другу горло, лишь бы самим выжить. Где ваше единство Великого Рода? С меня одного Иссихассы довольно.
Все пристыжено опустили глаза.
Суппилулиума приказал позвать кантикини Танри. Вошел младший брат Хемиши в желтой жреческой одежде со стопкой глиняных табличек в руках.
— Что изволит услышать великий правитель? — спросил Танри, склонив голову.
— Прочти-ка нам, что написал великий лабарна Хатусили более двухсот лет назад,— попросил Суппилулиума жреца.— Пусть разум вновь вернется в наши головы, сердца успокоятся, а души забудут обиды. А вы внимательно слушайте! — крикнул он панкусу,— и поразмыслите, о чем писал великий муж в своем завещании.
Танри низко поклонился лабарне, затем панкусу, поднес к глазам первую табличку и стал громко читать:
«Так сказал великий правитель Собранию, войску и сановникам:
Я заболел. И тогда позвал я юношу лабарной и сказал: — Пусть он сядет на трон. Я, правитель, объявил его своим сыном. Я обнял его и возвысил. Я постоянно окружал его заботами. Он же оказался недостойным того, чтобы на него смотрели. Он слез не уронил, не выказал сочувствие. Он холоден и невнимателен!
Тогда я приказал его схватить и доставить к своему ложу. И что же? Пусть впредь никто не возвеличивает сына своей сестры. Слову правителя он не внял, зато слушал свою мать, эту змею. Он слушал братьев и сестер своих, которые шептали ему враждебные слова. Я, правитель узнал об этом. На вражду я отвечаю враждой.
Довольно! Он мне больше не сын! Мать его завыла подобно корове: — У меня, живой еще, сильной коровы, вырвали чрево. Его погубили, и ты его хочешь убить! Но разве я, правитель, причинил ему какое-нибудь зло? Разве я не сделал его жрецом?
Я всегда отличал его на благо ему же. Он воле правителя не отнесся сочувственно. Разве после этого он сможет в глубине своей души питать доброжелательность по отношению к городу Хаттуса.
Мать его змея. Он вновь будет слушать слова матери, братьев и сестер. Чтобы добиться возмездия, приблизится и скажет сановникам и подданным, поставленным на свои должности правителем: «Смотрите! Из-за правителя они умрут!» После придет он к ним и будет их убивать. Начнет творить кровавое дело. И не будет знать он страха.
Он приблизился к сыновьям города Хаттусы, чтобы увести быков и овец, кому бы они ни принадлежали. Внешних врагов своих я поразил молотом, и страну свою я держал в спокойствии. Так пусть не приходит и не нарушает мир в моей стране.
Но отныне, да не спускается он беспрепятственно вниз. Куда ему вздумается! Смотрите! Сыну своему, Лабарне, я дал дом, много полей, много быков, много овец. Пусть он ест и пьет вдоволь. Если он будет себя хорошо вести, то разрешаю ему подниматься вверх и остаться в моем доме.
Смотрите же! Мурсили — мой сын. Признайте его правителем! Посадите его на трон!
Ему многое Богами вложено в сердце. Только настоящего льва Боги могут поставить на львиное место. Подданные и сановники, когда начнется война или восстание, будте опорой сыну моему!
Только по истечении трех лет разрешите ему идти в поход. Я хочу уже теперь сделать его властителем-героем. Вам он правитель — отпрыск моей солнцеликости. Если же поведете его в поход несовершеннолетним, приведите его обратно невредимым. Ваш род да будет единым, как волчий. Да не будет в нем больше вражды. Его подданные рождены от одной матери. У вас одно сердце, одна грудь, и один и тот же дух в вас. Среди вас не должно быть вражды. Никто не должен нарушать заповедь. То, что сделали города Синахува и Убария, вы не должны повторить! Злонамеренность да не будет в вас. Иначе сын мой сделает вам то, что я сделал с теми.
Никто не должен говорить: «Правитель делает тайком то, что его сердцу мило, но я ему прощаю» Так будет или не так, но зланомеренности не должно быть. Вы же, кто знает мои слова и мою мудрость, сделайте моего сына мудрым.
Один другого не должен сталкивать, один другого не должен продвигать вперед. Старейшины не должны говорить с моим сыном для собственного благополучия. С тобой, сын мой, не должны говорить старейшины Хатти, люди города Куссары, Хеммуваса, Тамалкияса, Цалпаса — никто из местного населения.
Посмотрите на сына моего Хуццияса. Я сделал его телепурием города Таннасанды. Жители этого города схватили его. Они со мной враждовали, говоря ему: «Восстань против власти своего отца! Халентуву города Таннасанды, которые не очищены им. Ты должен очистить».
Я сместил Хуццияса. Тогда в Хаттусе затеяли вражду сами сыны Хатти. Они схватили мою дочь, потому что у нее были сыновья, и говорили ей: «Для трона твоего отца нет наследника! Простой подданный сядет на трон. Простой поданный будет властвовать!» И она посеяла мятеж в городе Хаттусе и в самой халентуве. Сыновья дворца и сановники стали со мной враждовать. Моя дочь восстановила против меня всю страну. Сыны Хатти умирали.
Дочь моя обесчестила мою голову и имя мое. Я схватил ее в городе Хаттусе и приказал привести к себе. Она не слушала слова отца и пила кровь сыновей Хатти. Я выслал ее из города. Но если вновь она появится в моем доме, то вновь поднимет мятеж. Ей постройте дом вне города. Пусть она ест там и пьет вдоволь. Но вы ей зла не делайте. Она делала мне зло. Но я злом на зло не отвечаю. Она меня не называет отцом, и я ее не называю дочерью своей. До сих пор никто из моего рода не следовал моей воле. Ты же, Мурсили, сын мой, внемли моим словам. Храни в себе слова отца. Если последуешь моему слову, ты будешь есть только хлеб и пить только воду. Когда же достигнешь зрелого возраста, то ешь по три раза в день и насыщайся вдоволь! Когда же придет старость, пей вволю! И только тогда ты сможешь пренебречь словами отца.
Вы — мои первые подданные! Храните слова мои. Ешьте хлеб и пейте воду. И город Хаттуса будет возвышаться, как моя страна в мире и спокойствии. Если же слова мои хранить не будете, то в будущем вам не жить — вы погибнете! Кто нарушит слово отца, тот тотчас должен умереть. Он не может быть моим посланником, он не может быть моим первым подданным. Пусть ему отрежут член! Так было со словами моего деда. Разве его сыновья не отложились от него? Мой дед своего сына Лабарну в город Санухуритта отметил, как своего наследника. Но потом его подданные нарушили слово и посадили на трон Пакахулиму. Сколько лет с тех пор прошло, и сколько из них уцелело? Дома сановников — где они? Разве они не исчезли?
Вы должны хранить слова великого лабарны и правителя. Если вы их будете хранить, тогда город Хаттуса будет возвышаться, и страну свою вы будете умиротворять. Так ешьте хлеб и пейте воду. Если вы слова правителя не сохраните, то страна ваша попадет под чужеземное владычество! Будте осторожны в делах, касающихся Богов: в их доле хлебов и возлияний. Их блюда из хлеба и их крупа должна быть поставлена на стол. И ты, Мурсили не должен быть нерадивым ни медлить. Иначе зло вновь придет. Да будет так!
Великий правитель, лабарна, говорил сыну своему Мурсили: Я дал тебе свои слова. Пусть эти таблицы тебе читают из месяца в месяц. Запечатлей в сердце своем мои слова и мою мудрость и милостиво управляй моими подданными и моими сановниками. Если ты увидишь чей-либо поступок, или кто-нибудь какое-нибудь слово скажет, то в каждом случае спрашивай панкус. И каждый раз речь обращай к панкусу. Что в сердце твоем, то и делай».
1«
‹2›
‹3›
»12
Книга первая. Восставшая из пепла
Книга вторая. Месть богов
Часть первая
Часть вторая
На страницу автора
|
