ГЛАВНАЯ      АВТОРЫ

ПОИСК      МЕНЮ

На страницу автора

Книга первая. Восставшая из пепла

Книга вторая. Месть богов

Часть первая  Часть вторая

1«   ‹7›   ‹8›   ‹9›   »12

Сидоров Иван
Под знамением Бога Грозы

Книга вторая
Месть богов
Часть первая — 8

Дальнейшие события развивались быстро, как и планировал Суппилулиума. Сестра лабарны, в полной тайне, сопровождаемая самыми надежными мешедями и несколькими верными вельможами, покинула Хаттусу и отправилась в Верхнюю страну. Отважный Олень пришел в восторг от невесты, восхищался ее пышными формами и высоким ростом. Прошел шумный пир. Позднее тайно появился и сам Суппилулиума. Сестру лабарны перед Богами объявили женой Хитасы, а сам Суппилулиума сочетался браком с молодой горянкой, сестрой Хитасы. Тут же скрепили печатями договор о вечном мире.

А мнимый лабарна все так же умирал в Хаттусе. Его сыновья: Арнуванда и Мурсили все так же прикидывались дурачками и плакались у послов, жалуясь, как им придется туго. Послы их утешали и уже делили Хатти. Но в то же время чужеземные посланники недоумевали: почему Суппилулиума так долго не может перейти к Богам?

Благородный почтенный Синайя, задыхаясь взобрался на самую высокую башню Малатьи и, прищурив свои карие потускневшие глаза, глядел печально вдаль на уходящие ряды митаннийских копьеносцев. Воины шли быстро, налегке. За ними следом тянулся обоз с оружием. Синайя погладил седую бороду сморщенной крепкой ладонью, и вознес свои мысли к Богам. Помолившись, он решил еще немного постоять на башне. Почему-то заныло тревожно сердце. О чем-то недобром предупреждали его Боги.

Сзади подошел страший над мешедями, такой же древний, но все же еще сильный старик. Он ступал по камням мягкими кожаными сапогами, с задранными к верху носами. Откашлявшись, произнес:

— Благородный Синайя, прошу тебя спуститься вниз. Здесь сильный ветер.

— Погоди,— отмахнулся Синайя.— Ветер — сын степей, мой лучший друг. Разве он может мне причинить зло?

— Ты подорвешь здоровье, мой повелитель. Подумай, годы уже не те, чтобы в такую холодную погоду разговаривать с ветром.— Что мне здоровье? Я стар и чувствую, как смерть спешит ко мне на черной колеснице, взмахивая черными крыльями, чтобы закрыть мои глаза.

— Не кличь ее,— испугался Халлала и схватился рукой за амулет, висевший на шее.

Наступило молчание. Синайя все так же вглядывался в даль, где скрылись последние повозки митаннийцев. Порывы ветра трепали его белую бороду, пытались сорвать, расшитую золотыми треугольниками длинную андули. Островерхая тиара из голубой шерсти вот-вот полетит вниз.

— Тушратта оставил нас без защиты,— горестно вздохнул старик.— Три сотни копьеносцев покинули Малатью.

— Не беспокойся, властитель. Нашей державе ничего не угрожает. Тушратта собирает войска, для того, чтобы окончательно покорить возгордившуюся Хаттусу. Суппилулиума скоро покинет этот мир. После покорения Хатти, мы будем в полной безопасности.

— Ты так уверенно говоришь. А мне почему-то тревожно. Вспомни, что мы совершили клятвопреступление. Мы клялись над священным огнем вместе с лабарной Тудхалией, отцом Суппилулиумы в вечной дружбе и мире. Сами же, после нападали на хеттские земли, и перешли на сторону Митанни. Топор греха тяготеет над нашими головами.

— Но, мой властитель,— возразил Халлала,— мы поступили мудро, отдавшись в руки сильнейшего. Нельзя же было допустить, чтобы Тушратта огнем и мечом прошелся по Исуве. У нас много оловянных и медных рудников, у нас много самых умелых оружейников, наши торговцы самые уважаемые во всех землях, но при всем этом воины Исувы никогда не славились отвагой и громкими победами. Мы не смогли бы отстоять свою свободу.

— Твои слова справедливы. Но грех этим не снять. Придет час, быть может уже скоро, и надо будет расплатиться сполна.

— Не говори так, мой повелитель. Отгони невеселые мысли.

— Какое послание пришло вчера митаннийскому полководцу, что он так спешно покинул нас?

— Вести темные. В послании сообщалось, что Ассирия вышла из повиновения Вашшукканни. Тушратта велел хурритам пройтись войной по всему междуречью, превратив страну Ашшура в пустыню, наполненную трупами и развалинами. Но под Ниневеей, ужасно сказать, хурриты были наголову разгромлены и обращены в позорное бегство. Таких поражений хурритские племена еще не знали.

— Даже после этого, Тушратта, все-таки, решил идти сперва на Хатти?

— Да. Такова его воля. Хотя мне не понять его тактики. Чуть не забыл тебе сказать, повелитель. На наших дорогах вновь появились разбойники-хайясы. Надо бы вооружить землепашцев, а из ремесленников составить дозоры охранять дороги.

— Опять они пришли грабить,— разгневался правитель.

— Но ведут себя странно: не нападают на селения, а лишь перекрывают все пути.

— Это меня настораживает.— Брови Синайи сдвинулись.

Он заметил всадника, мчавшегося по направлению к городу. Сердце болезненно сжалось. Предчувствие, что недобрая весть летит по следам всадника черной птицей, возникло в душе. Гонец проскакал сквозь ворота. Копыта его задыхающейся лошади гулко застучали по узким улицам. Измученное животное споткнулось и повалилось на землю. Всадник кувырком полетел через голову. Лошадь дергала ногами, пытаясь подняться, но смерть уже душила ее.

Синайя видел, как к всаднику подбежали мешеди и наклонились над распростертым телом. Он чувствовал, как черная птица перепорхнула с гонца на плечо мешедю. Мешедь с черной вестью поспешил к правителю. Сердце у Синайи все больнее и больнее сжималось; все внутри похолодело. Вот ноги мешедя в кожаных сапогах зашуршали по лестнице. Синайя захотел убежать, заткнуть уши и ничего не слышать. Но разве этим спасешься? Мешедь поклонился и, не спрашивая разрешения, выпалил:

— Тегерама сдалась без боя.

Синайя почувствовал, как тело немеет и становится невесомым. Он увидел, как лицо Халлалы перекосилось от гнева и ужаса. Седые кустистые брови сошлись к переносице. Срывающимся голосом старший над мешедями спросил:

— Кому?

— Гонец не успел сказать. Умер,— виновато ответил слуга.

— Правитель, не верь.— Халлала обратил на Синайю испуганный взгляд.— Там же высокие стены и много воинов. Откуда может взяться такое большое войско, которое заставило бы сдаться без боя Тегераму?

— Это правда. Тегерама пала,— четко произнес Синайя. Его лицо напоминало гипсовую маску. Он показал глазами вдаль.— Смотри, черная весть ненамного опередила возмездие за клятвопреступление.

— Что это? — Халлала внимательно вгляделся туда, куда был обращен взор правителя.— Черная туча надвигается. Будет гроза.

— Но пусть она не разразится над Малатьей.— начал бредить правитель.— Прикажи выйти навстречу грозе старейшинам с зелеными веточками самшита и дарами. Тогда гроза стороной обойдет эти стены.

Синайя подошел к краю башни. Его взгляд упал вниз на острые камни. Ему захотелось прыгнуть и разбиться. Он бы так и сделал. Но его голова закружилась, все поплыло перед глазами, и правитель без сознания упал на руки мешедям.

Армия Суппилулиумы неожиданно свалилась с гор и победным маршем прошла по Исуве. При виде огромного, хорошо вооруженного войска, наместники сдавали города без боя. Навстречу Суппилулиума выходили старейшины с дарами и молили не грабить города. Суппилулиума не задерживался под стенами. Исува — не главная цель его похода. Он лишь принимал клятву верности от старейшин и телепуриев, пополнял свои запасы продовольствием, а воинские ряды местными ратниками и двигался дальше.

Наконец, перед его взором показался сверкающий Ефрат. Армия дошла до Малатьи — столицы Исувы. За городом находилась переправа через могучую реку и прямая дорога на Вашшукканни.

Суппилулиума остановил войско и приказал разбить лагерь недалеко от стен города. С несколькими мешедями лабарна осмотрел местность возле дороги и вскоре обнаружил большое каменное изваяние Бога Таккеха — хранителя покоя Хатти. Гранитное изваяние валялось свергнутое с пьедестала, наполовину ушло в землю и заросло травой. Лабарна приказал позвать людей и водрузить статую на место. Вскоре все было сделано. Огромное чудовище с телом льва и крыльями орла грозно взирало на жалких людей. Помимо львиной морды, растущей прямо из груди, на мощной шее возвышалась человеческая голова, увенчанная высокой тиарой.

Божество Таккеха когда-то здесь поставил лабарна Мурсили, возвращаясь после вавилонского похода. Оно бдительно охраняло переправу через Ефрат. Митаннийцы боялись чудовища, и когда они захватили Исуву, то повергли колосс на землю, сотворив над ним проклятие. Но теперь Таккеха вновь поднял свою гордую голову над степью.

Суппилулиума зарезал перед божеством черного барана и совершил возлияние вином. Затем он приказал вырыть перед пьедесталом глубокую яму и разжечь в ней костер.

Лабарна наблюдал, как яму наполняют поленьями. Его окликнул Цула, сказал, что послы из Малатьи идут в лагерь. Старейшины и богатые горожане не шли, а ползли на коленях, неся в руках веточки самшита и дары. Ворота Малатьи стояли распахнутые настежь. Почти все жители высыпали из крепости и упали ниц, ожидая страшной участи или избавления.

Суппилулиума быстрым шагом направился к посланникам и приказал им подняться. Они сложили дары у ног повелителя и смиренно ждали своей участи, опустив головы. Один из древних старцев произнес слабым голосом:

— Мы рады тебя видеть, Великое Солнце наше, непобедимый лабарна Суппилулиума. Пощади наш город. Твои воины сильные. Жажда мести сверкает на остриях их пик. Но в городе не осталось ни одного митаннийца. Они ушли сегодня на рассвете в Вашшукканни.

— Я знаю,— невозмутимо ответил лабарна.— Их телами сейчас ужинают шакалы.

Услышав эту страшную весть, посланники, в один голос, взмолились о пощаде.

— Я не трону ни единого жителя,— согласился Суппилулиума.— Но вы должны дать мне клятву в верности, признать меня своим правителем, а, так же, выдать предателей: Синайю и Халлалу.

Посланники согласились. Им раздали по кусочку жертвенного воска. Каждый слепил человечка, произнес страшную клятву перед ликом грозного Таккеха и бросил человечка в яму, где уже занималось пламя.

Послы вернулись в город с радостной вестью. Народ ликовал, узнав, что избежали резни и грабежа. Вскоре из Малатьи к лагерю поспешили торговцы, музыканты, блудницы. Город вместе с воинским станом наполнился музыкой и весельем. Один Суппилулиума не пригубил вина и не принимал участия в веселье. Он остался стоять возле пылающей ямы. Наступила глубокая ночь.

Вскоре музыка постепенно смолкла. Лабарна ушел отдохнуть, а утром вновь стоял возле изваяния Таккеха. Он кратко помолился, пожертвовал божеству хлеба и вина, и приказал подбросить дров в яму, откуда исходил нестерпимый зной. Бой галгатури заставил войско подняться. Шатры свернули, и армия двинулась к переправе. А Суппилулиума все ждал.

Наконец, он увидел, как из ворот Малатьи, не спеша, вышел высокий старец в желтой одежде правителя Исувы в сопровождении двух мешедей. Синайя предстал перед Суппилулиумой. Он посмотрел отсутствующим взглядом в очи лабарне, затем с опаской покосился на статую Таккеха. Правители долго молчали, стоя друг против друга. Суппилулиума жег его огненным взглядом, а Синайя глядел в пылающую яму.

Подскакал Хемиша с двумя горцами. Они тащили за собой связанного Халлалу.

— Хотел удрать из города,— объяснил Хемиша.

— Развяжите его,— приказал Суппилулиума. Горцы развязали веревки и кинули пленника к ногам Синайи. Халлала затрясся и застонал.

— Правитель Исувы Синайя и ты, его правая рука, Халлала,— произнес Суппилулиума жестким голосом.— Вы давали страшную клятву моему отцу, лабарне Тудхалии в верности. Нарушив ее, вы, тем самым, обрекли себя на гнев Богов.— Суппилулиума показал на серебряную табличку.— Вот договор, скрепленный печатью моего отца и твоей, Синайя. Ты узнал?

— Да, узнал,— ответил правитель Исувы безразличным тоном, протягивая Суппилулиума вторую, точно такую же табличку.

Лабарна сравнил обе, затем бросил их в огненную яму со словами:

— Таккеха вновь пришел в эти степи. Он принес гнев Богов и ждет ваши души, дабы препроводить их на страшный суд. Здесь в яме горит ваш уктури. Через его пламя вы отправитесь к Богам, они решат дальнейшую судьбу ваших преступных душ. Вот нож Таккеха.— Лабарна протянул Синайе медный кинжал с рукоятью в виде лежащего льва.— Я ухожу, оставляя вас наедине с совестью и с гневом Богов.

Лабарна повернулся и пошел к своей колеснице. Возничий тронул коней, и повозка умчалась.

— Мы спасены! — радостно воскликнул Халлала, утирая грязной ладонью слезы.

— Молчи, несчастный! — прикрикнул на него Синайя и метнул гневный взгляд.— Неужели ты до того поглупел, что не понимаешь: нам, предавшим клятву, не спастись на земле. Куда ты убежишь от Богов? Подумай лучше о спасении своей души.

Халлала с ужасом наблюдал, как Синайя медленной стариковской походкой направился к краю пылающей бездны. Он расправил плечи, готовясь достойно встретить смерть. Жар исходил из ямы настолько сильный, что края его длинной одежды начали тлеть. Но правитель Исувы не обратил на это внимание. Он приставил острие ножа Таккеха к груди, смело взглянул в лицо каменному чудовищу и пронзил себе сердце. Безжизненное тело рухнуло в яму. Сноп искр вырвался наружу. Пламя взметнулось вверх, радуясь добыче.

Халлала вспотел от ужаса. Вдруг он почувствовал прикосновение металла к руке. Обернувшись. Он увидел, что один из мешедей, сопровождавший Синайю, протягивает ему нож.

— Ты что! — завопил он, холодея от страха.— Я! Нет!

Халлала отбросил нож в сторону и попытался бежать. Но сильные мешеди схватили его и безжалостно швырнули извивающееся тело в яму. Предсмертный крик потонул в шуме пламени. Мешеди преклонили колени перед изваянием, произнесли молитву и побрели обратно в город.

Тушратта сдавил голову руками и постарался не застонать от невыносимой боли. Вчерашний буйный пир давал о себе знать. Митаннийцы шумно отпраздновали четвертую годовщину победы над Суппилулиумой. Большие праздничные костры пылали, как раз в том месте, где были повержены хетты. Пиршественные столы ломились от яств и вина. Властитель щедро угощал свое доблестное войско. Много серебра и золота пришлось выложить торговцам за угощения. Но это — капля в море, по сравнению с тем, сколько они захватят в Хатти.

А ночью снова приснился этот страшный кошмар: Тушратта старался бежать, но ноги его не слушались, а сзади он чувствовал дыхание разгоряченных коней. Кони мчали колесницу Суппилулиумы. Лабарна занес над Тушраттой топор и вот-вот расколет его голову. И никак не убежать, никуда не спрятаться. Правитель Митанни постарался отогнать ночные воспоминания. Голова трещала, словно переспелый арбуз.

Подбежал невольник с полотенцем и тазиком холодной воды для умывания. Тушратта пнул его ногой и прорычал:

— Вина неси слабого, дурак!

Раб быстро уполз. Тушратта, превозмогая боль, прошелся по своему походному шатру. Он приказал мешедям собрать полководцев. Наконец, раб принес слабого вина. Правитель, морщась, отпил противной кислятины. Чуть не стошнило. Боль постепенно уступала место слабости. Дышать становилось легче. Вскоре в шатре появились опухшие полководцы и вельможи. Глядя на их заплывшие лица, мятую одежду и нечищеные доспехи, Тушратта подумал, что надо бы побыстрее перевалить через Бычьи горы в Хатти, иначе армия совсем распустится без дела. Чуть ли не треть войска составляли всякого рода наемники, преступники, бродяги и невольники. Хоть армия огромная, а присмотреться — сплошной сброд. Тысячники стали полукругом против правителя и приготовились слушать.

— Повеселились на славу,— сказал правитель, теперь пора приступать к делу. Поднять лагерь. Вперед на Хатти!

Военачальники тяжело разбежались. Лениво загрохотали галгатури, строя войска. У Тушратты возникло впечатление, что колотят по его голове. Скорее на воздух. Подали колесницу. Правитель взглянул на нее и опять с содроганием вспомнил ночной кошмар. Перед ним возникло круглое лицо Иссихассы.

— Что слышно из Хатти? — спросил правитель, усаживаясь в повозку.

— Суппилулиума все умирает,— ответил тот.

— Долго же он не может покинуть эту землю,— усмехнулся Тушратта. Затем ткнул пальцем в грудь Иссихассы.— Ты поведешь суту. Первый спустишься по ту сторону гор.

— Повелитель, это трудная задача для меня. Одной суте не справиться.

— Почему же? — недовольно спросил Тушратта, начиная сердиться

— Ночью, когда мы пировали, хеттские отряды выбили нашу охрану с перевалов и сами заняли оборону.

— Каким образом? Откуда они здесь? — не понимал Тушратта.— послать вперед ассирийских собак. Пусть они очистят перевалы. К полудню войска начали подходить к подножью гор.

— Где эти аккадские шакалы? — бешено кричал Тушратта.— пропустить их вперед!

— Великий! — к нему подбежал один из военачальников.— Ассирийцы предали тебя и ночью тайком покинули лагерь. Вели послать погоню. Надо их вернуть, а военачальников публично казнить.

— Как они посмели? Кто их отпустил? — глаза Тушратты засверкали гневом.— Ассирийцев больше трех тысяч. Надо их всех перерезать. Поворачивай назад.

— Может в погоню послать легкие колесницы? — предложил военачальник.

— Да! Колесницы! И поскорее! — заорал правитель, и тут же опять ему вспомнилась колесница Суппилулиумы из ужасного сна. Он содрогнулся и постарался не думать об этом. Тушратта подозвал старшего писца.— Срочно отослать приказ хурритским наместникам: пусть уничтожат ассирийцев по дороге.

— Наш всемогущий повелитель, это невозможно,— возразил один из вельмож.— Хурриты больше не желают тебе служить. Они решили, что ты их предал, послав на копья аккадцев.

— Кто ж виноват, что эти свиньи разучились воевать.

— Они еще больше разозлились, прознав, что ты без них идешь грабить Хатти. Наших наместников выгнали из городов. Кого побили камнями, кому вспороли брюхо.

— Ну, я им покажу! — совсем разошелся Тушратта.— После Хатти полетят головы в Хурри и в Ассирии.

К закату их нагнал посланец из Та-Кемет.

— Сюда его! — приказал Тушратта.— Где обещанная поддержка от Эйи?

Посланник поклонился, но начал с другого.

— Фараон Эхн-Атон стал Богом,— скорбно произнес посланник. Все присутствующие тревожно переглянулись. Вестовой продолжал.— Эйе нужна твоя армия, дабы утвердиться с помощью ее копей на престоле.

— Он с ума сошел! — взорвался Тушратта, побагровев от злости.— Я должен идти в Египет через пустыню, когда у меня за спиной взбунтовался Ашшурбалит.

— Но, всемогущий, тогда у нас не будет поддержки со стороны Та-Кемет,— несмело возразили сановники.— Ассирия не посмеет напасть. От хеттов никакой угрозы. Поможем Эйе, затем вернемся с еще большими силами и разгромим врагов.

— Хорошо! — согласился Тушратта.— Остановить войска. Пусть ассирийцы уходят. Не до них сейчас. Завтра утром идем к Кадешу.

Ночью Тушратте опять не давали спать кошмары. Опять он убегал от колесницы Суппилулиумы, и опять не мог нигде спрятаться.

Наконец утро. Тушратта вскочил в холодном поту. Еще солнце не разогнало туман, а он уже приказал двигаться вперед.

— Великий!

— Что там еще? — недовольно крикнул Тушратта на военачальника.

— Войска Алепо и Алалаха, узнав, что ты направляешься в Кадешь, а не в Тувануву, покинули лагерь. Вожди не желают сражаться на берегах Хапи.

— Предатели! Предатели! Кругом одни предатели! — Тушратта задыхался от гнева. Он не знал, что ему делать. Куда идти? Всех уничтожу! Всем достанется!

Повелитель шагал по шатру. Войска ждали, а правитель все не выходил.

— Повелитель! — раздался крик. Двое мешедей приволокли в шатер человека в рванной пыльной одежде. Он тяжело дышал. Его рука судорожно сжимала жезл вестового.

— Откуда? — крикнул Тушратта. И что-то недоброе изнутри схватило жесткой рукой за сердце.

Вестовой подполз на животе ближе к правителю, постарался унять дыхание и ответил:

— Из Вашшукканни.

Среди вельмож пронесся сдержанный ропот. У Тушратты холод спустился с головы до самых пяток.

— Говори, не медли! — прошипел он и не узнал свой голос.

— Столица занята врагами и разграблена,— произнес вестовой.

— Кем? — Тушратту начало лихорадить. Он сильно стиснул зубы, чтобы они не стучали.

— Войсками Суппилулиумы. Его колесницы мчатся по моим следам и скоро будут здесь.

— Что ты несешь! — заорал правитель и в ярости пнул вестового ногой в лицо. Он оглядел испуганные лица вельмож, как бы ища поддержки.— Это неправда. Он сумасшедший. Суппилулиума в Хаттусе, корчится в предсмертных судорогах. Как он мог оказаться здесь?

Но, заметив страх в глазах своих сановников, правитель взмок от нервного пота. Опять вспомнился ночной кошмар. Колесница с огромными конями и топор Суппилулиумы над головой.

— Надо спасаться! — перед его лицом возникла жирная рожа Иссихассы.

— Куда? — У Тушратты появилось страстное желание задушить его.

— Надо бежать, правитель. Суппилулиума не пощадит никого. Если пал такой город, как Вашшукканни, то нашей армии не устоять.

— Моя армия непобедима! — заорал Тушратта.— Ты же говорил, что Суппилулиума уже почти мертв! — Он не выдержал и обхватил цепкими пальцами толстую шею Иссихассы. Тот начал хрипеть. По его лицу разлилась синева.

— Правитель, надо что-то делать,— услышал он военачальников. Тушратта выпустил Иссихассу. Тот упал на землю, заливаясь хриплым кашлем.

— Встретим врагов и разобьем их! — ответил он.

Вдруг он почувствовал, как страх закрался в его душу и не хочет отпускать. А что, если его разобьют. Что тогда? Позорный плен. Мучительная смерть. Ему показалось, что Суппилулиума видит его и целится топором прямо в голову. Его колесница резво мчится, не встречая преград; мчится прямо на него — на Тушратту. Он вскочил с места и выбежал из шатра. Перед ним предстала великое множество воинов.

— О Боги,— засмеялся он над своей слабостью.— Чего я трясусь, словно затравленный волк? У меня сильная армия. Но Вашшукканни,— вспомнил он. Надо спешить. Вперед на хеттов!

Солнце светило как-то странно, или это ему показалось. Горы как-то не так отражали его лучи.

— Бодрее шагайте! — кричал Тушратта.— Разве это воины. Вас всех перережут.— Его плеть засвистела в воздухе, раздавая удары направо и налево.

Вдруг все войско разом встало и затаило дыхание. Тушратта взглянул вверх. Глаза его чуть не вылезли из орбит. Язык прилип к небу, не в силах пошевелиться. Что он увидел — было, всего лишь ведение, не редкое в горах Киццуватны. Но кто мог за это поручиться. Мираж? А не сами ли хеттские Боги пришли отомстить за поруганную землю и оскверненные храмы. С неба спускались огромные копьеносцы. Они шагали по горам, и горные пики едва достигали их колен. Острые копья подпирали небосклон. Казалось, одно неосторожное движение, и они проткнут тоненькую нежную пелену. Их суровые бородатые лица грозно взирали на ничтожных митаннийцев огненными очами. Копьеносцы двигались нескончаемыми шеренгами. Их было так много, что они заняли четверть неба. А сзади огонь. Боги! Да это на небе горит Вашшукканни!

Тушратта чуть не терял сознание. Его била нервная дрожь. Пот ручьями стекал по телу. Сердце вот-вот готово было разорваться на части от страха. Вельможи с криками разбежались прочь, пытаясь спрятаться за холмы. В войске поднялась паника. Обезумевшие воины стреляли из луков по призракам, бросали оружие и разбегались.

Правитель ничего не слышал и ничего не понимал. Только огромные копьеносцы приковали его взгляд. Вдруг по горам промчалась огромная колесница. Это он! На ней стоял призрак самого Суппилулиумы с калмусом лабарны в руке.

Тушратта судорожно сглотнул воздух, пытаясь закричать, но голос пропал. А Суппилулиума правил коней прямо на него. Правитель вышел из оцепенения, развернул свою раззолоченную повозку, запряженную белыми конями, дико заорал и помчался прочь, опрокидывая по пути обезумевших воинов. Хлыст его безжалостно стегал коней, сдирая белую шерсть вместе с кожей. Затылок свело судорогой. Мозги отказывались соображать.

Тушратта стал приходить в себя, когда уже ночь начинала накрывать непроницаемым покрывалом засыпающую землю. Один из коней пал. Другой встал, как вкопанный, и захрипел, готовый свалиться замертво. Тушратта спрыгнул на землю, схватил под уздцы коня и попытался заставить его идти вперед. Конь тяжело раскачивался, сделал два шага и рухнул.

Тушратта огляделся кругом. На сколько хватает глаз, простиралась унылая степь с чахлой выжженной травой. На горизонте бесконечная равнина сливалась с прозрачным звездным небом,— и вокруг никого, никаких признаков жизни. Великий правитель остался один: без слуг, без армии, без страны. Силы и разум его покинули. Он покатился по земле, в отчаянии разрывая на себе одежду, и громко зарыдал.

Наутро его нашли Ибисаха и Иссихасса. Полуживой, с расцарапанным лицом, в лохмотьях, он лежал без сознания на голой земле, но дышал. Армия Митанни сильно поредела. Многие воины, набранные насильно, разбежались. Остатки, некогда могущественного войска, последовали в Керкемиш за своим опозоренным правителем, где нашли убежище от хеттских колесниц.

Армия хеттов неожиданно появилась под стенами Вашшукканни. Всадники Хемиши и Хитасы ворвались в город. Стражники не успели закрыть ворота, побросали оружие и разбежались. За всадниками ворвались колесницы. Сначала никто из горожан ничего не понял. После город объяла паника. Вашшукканни захватили хетты без сопротивления. Захватили те, кому плевали в лицо на базарных площадях, унижали, ругали самыми грязными словами. Они пришли карать за нанесенные обиды.

У Суппилулиумы не входило в планы уничтожение столицы Митанни. Вашшукканни был слишком красивый и богатый город. Он пожалел предать его безжалостному огню. Но остатки охраны засели в халентуве правителя и попытались защитить сокровища Тушратты. Лабарна послал Фазаруку предложить охранникам сдаться. В посланца предательски пустили стрелу. Она угодила жезлоносцу в плечо, но удачно: не пробила наплечник из толстой кожи. Этот выстрел переполнил чашу гнева. Лабарна приказал разграбить и сжечь город, как когда-то сожгли Хаттусу. Впрочем, Вашшукканни не так сильно пострадала. Тысячи рабов, на протяжении сотен лет возводили здесь крепкие каменные дома. Огонь причинил строениям лишь незначительный ущерб. Но халентуву разрушили почти до основания, а всех защитников перебили. Суппилулиума забрал сокровища Тушратты и отправил их в Хаттусу. Столько золота и серебра он еще ни разу не видел. Не хватило повозок. Пришлось отбирать у торговцев. Но хетты не знали о более богатых кладовых. Тайные комнаты располагались в подземельях халентувы. Там хранилось золото, награбленное в течение многих лет правителями Митанни. Среди груд золота, серебра, драгоценных камней находились золотые ворота Ашшура, которые мечтал заполучить Ашшурбалит. Но рухнувшие своды завалили вход в подземную сокровищницу.

Расправившись с Вашшукканни, лабарна направил свои войска на встречу с армией Митанни. По дороге он узнал о странных обстоятельствах, при которых войско Тушратты разбежалось, а сам правитель обезумел. Идти и брать штурмом Керкемиш, где скрывались остатки армии противника, лабарна не решился. Слишком много сил противостояло. Керкемиш — крепкий город с высокими стенами. Войско Астата и войско Митанни, укрывшееся за стенами города могло выдержать любую осаду. Поэтому, Суппилулиума не стал вторгаться в Астат, а решил отрезать эту местность от южных дорог. Хетты вновь перешли Ефрат и направились к Хальпе — еще одному могущественному союзнику Митанни.

Тушратта ходил нервными шагами из угла в угол по маленькой комнатке, заложив руки за спину. После своего позорного бегства он осознал всю безнадежность своего положения. Ведь была возможность отстоять страну — сойтись с армией Суппилулиумы в честном бою. Ведь войско Митанни было огромное. Какой позор!

Тушратта остановился и поглядел бессмысленно в узкое окошко с решетчатыми ставнями. Полуденное горячее солнце радостно светило на безоблачном небе. Кругом все цвело и зеленело. Пели птицы. А он в этой тесной комнатке, на грани отчаяния и безумия. Тушратте вдруг показалось, что он уже никогда не выберется из Керкемиша; что за стенами города его караулит смерть. Она ходит вокруг и поджидает его. Злость на самого себя и на весь мир закипела в душе властителя. Он ногой опрокинул столик. Ваза с фруктами полетела на пол, а Тушратта принялся топтать ни в чем не повинные плоды.

Вошел мешедь и пригласил его к правителю Керкемиша. Тушратта ринулся из комнаты. Мешедь попытался поправить на нем андули, но Тушратта грубо оттолкнул его.

В то время правитель Керкемиша был не очень богат. Халентува его выглядела далеко не роскошно: никакой тонкой лепнины на потолках, стены без росписи, лампадки простые медные или керамические, слуги в простых андули из выбеленного грубого льна.

Тушратта нашел правителя в небольшом тронном зале. Он восседал на невысоком каменном троне без всякой отделки. Вокруг толпились немногочисленные вельможи. Тут же находились некоторые митаннийские сановники, бежавшие вместе с Тушраттой.

Тушратта стремительно ворвался в зал, задев плечом стражника, и уверенно прошел прямо к трону. Он остановился и недовольно огляделся, в ожидании, что ему поднесут стул. Тушратта все еще чувствовал себя могучим правителем. Властитель Керкемиша Ахата решил не ущемлять самолюбие гостя. Он подал знак слугам, и те подставили под зад правителю Митанни стул с мягкой подушечкой и высокой резной спинкой. Тушратта грузно опустился на него. Его левая рука, привыкшая держать жезл власти, теперь, лишившись его, беспокойно ощупывала пояс. Наконец, поверженный правитель смог уложить руки на колени, царственно взметнул вверх брови и заговорил первым:

— Вот уже месяц, как я укрываюсь в стенах твоего города. Сейчас Суппилулиума ушел далеко на юг. Я намерен вновь отбить Вашшукканни. Когда он задумает возвращаться обратно в Хатти, то напорется на пики моих доблестных воинов. Ты дашь мне продовольствие и своих солдат,— почти приказным тоном закончил Тушратта. Он все еще считал Керкемиш своим подвластным городом.

Ахата его внимательно выслушал. Повелитель Керкемиша был моложе Тушратты, но сдержаннее, не отличался высоким ростом и мощным телосложением, да и правил посредственно. В его душе теснилось много пороков: прежде всего — жадность и зависть. Он любил лесть и ненавидел, когда ему перечат. Узнав о том, что его недавний господин, правитель Митанни пал очень низко, Ахата откровенно обрадовался и, даже, не пытался скрыть ликования. В его голове зрел план: теперь он будет господствовать в Нахарине.

— С какими же силами ты собираешься вступить в Вашшукканни, а после разгромить Суппилулиуму? — удивился Ахата, не обращая внимание на повелительный тон собеседника.— Керкемиш и весь Астат едва наберет восемь тысяч воинов. Я смогу дать тебе из них не больше четырех. Половина твоей армии разбежалась. И с таким числом воинов ты надеешься устоять против хеттских колесниц?

— Прибавь еще три тысячи. Артатама с сыном Шутарной стоят на границе с Ассирией.

— Забудь о них,— охладил его пыл Ахата.— Артатама предал тебя. После разгрома Вашшукканни Артатама вернулся в столицу, опустошил подземные кладовые и направился на поклон Ашшурбалиту.

Услышав такое, Тушратта побледнел. Губы его задрожали. Он оглянулся на своих вельмож с немым вопросом. Но те потупили взоры и молчали, тем самым, подтверждая слова Ахаты.

— Откуда ты знаешь? — наконец выдавил из себя Тушратта.

— Он сам написал мне. Артатама переметнулся к более сильному правителю. Его расчет прост: он признает независимость Ассирии, когда Ашшурбалит поможет ему стать правителем Митанни.

Тушратта из бледного сделался багровым.

— Шакал! Что удумал!

Еще три тысячи воинов со смелым стратегом переметнулись к врагу. Вдобавок разграблена казна. Тушратта так надеялся на золото подземных кладовых. На это золото можно было нанять армии соседних государств и кочевников. Теперь же все пропало! Его взгляд с надеждой взметнулся на Ахату.

— Ты поможешь мне вернуть Вашшукканни и наказать Артатаму?

— Не могу.— Змеиная, чуть заметная улыбка промелькнула на губах Ахаты. Он не без удовольствия заметил перемену в тоне бывшего правителя Митанни и пояснил: — Артатама обещал, так же, признать независимость Керкемиша. Я не буду больше отсылать в Вашшукканни дань и копьеносцев.

— Ты не можешь отказать мне и встать на сторону предателей! — взорвался Тушратта, размахивая кулаками.— Ты мой подданный. Ты должен подчиняться мне! Мое слово — для тебя закон!

— Послушай, Тушратта! — громко прервал его словесные излияния Ахата. Любезное выражение лица сменилось на безжалостную каменную маску.— Ты никак не можешь понять, что остался без всего. Ты уже не правитель. Если я перестану кормить твоих солдат, то ты останешься и без армии. Керкемиш больше ни от кого не зависит, а Митанни разгромлена, и еще неизвестно: будет она дальше существовать, как государство, или ее земли поделят между собой соседи. Взгляни в лицо реальности. После колесниц Суппилулиумы от Вашшукканни остались одни развалины. Если тебя, великий властитель, вышвырнуть за ворота, то ты подохнешь от голода. Ты — никто.

— Как смеешь так говорить! — не унимался Тушратта.— Не забывай, что меня поддерживает Та-Кемет. Когда номарх Кадеша приведет сюда свои войска, ты пожалеешь о своих словах.

— Еще надеешься на помощь Та-Кемет? — откровенно усмехнулся Ахата.— Опомнись! Фараон Эхн-Атон покинул эту землю. Верховный жрец Эйя, с которым у тебя тайный договор,— видишь: я все знаю,— он просил у тебя войско, дабы утвердиться на трон. Но ты не смог ему помочь. Момент упущен. Нынче в Та-Кемет правит фараон Семенхкара. А вместе с ним к власти пришли противники Атона. Они сотрут в песок все старания усопшего правителя, все, что с ним связано, и даже его имя предадут забвению. А вот, со мной новоиспеченный правитель страны благодатного Хапи уже поспешил составить договор и согласился выдать свою дочь за моего наследника. Так что, сегодня Та-Кемет поддерживает меня, а не тебя.

Тушратту будто облили ледяной водой. Путник в пустыне, один, без глотка воды имеет больше надежд на завтрашний день, чем он. Бывший правитель Митанни заметил, что его верные сановники находятся не подле него, а стоят за троном Ахаты — его подданного, платившего дань и дрожащего при каждом упоминании о Тушратте.

Он закрыл лицо руками и горестно воскликнул:

— Как же так получилось? Как Боги могли такое допустить?

На надменном лице Ахаты появилась жестокая улыбка.

— Все началось с того,— объяснил он, что ты решил идти один на Хатти. Четыре года назад тебе помогали все разбить хеттов: Керкемиш, Хальпа, Кадеш, Алалах, Хурры. Но воспользоваться общей победой ты решил один. Боги наказали тебя за жадность. Они подняли Суппилулиума со смертного одра и перенесли по небу со всем войском в Митанни. Ты сам это видел.

Тушратта все больше и больше ежился на стуле под бичующими словами Ахаты. Тот же смерил его презрительным взглядом и продолжал:

— Тебе надо было вступить в честный бой с войсками Хатти и погибнуть, как подобает воину: с оружием в руках. Но у тебя не хватило мужества. После такого позора, любой другой военачальник наложил бы на себя руки. Но и на это ты не способен.

— Не говори так,— плачущим голосом воскликнул Тушратта.— Помоги же мне.

— Хорошо,— после некоторого раздумья ответил Ахата.— Я помогу тебе, хотя мне придется портить отношения с Ашшербалитом и вступить в войну с Суппилулиумой. Я попробую вернуть тебе трон в Вашшукканни, но при условии, что Митанни станет подвластной Керкемишу. Ее правитель должен исправно платить мне дань.

Глаза Тушратты налились гневом. Где-то в глубине души проснулась гордость. Ахата не обратил на это внимание и продолжал:

— Ко мне вчера прибыл посланник от Суппилулиума. Он предложил за твою голову огромное вознаграждение.— Правитель Керкемиша не без удовольствия заметил, как гнев в глазах Тушратты мгновенно сменился страхом.— Сумма соблазнительная. Но я отказался, подумав, что Митанни впоследствии возместит мне ущерб.

Тушратта тяжело поднялся. Мешеди тут же убрали стул.

— Я согласен на все,— униженно выдавил он из себя.

— На колени! — приказал Ахата, топнув ногой, точно так же, как в свое время делал Тушратта, издеваясь над подвластными правителями.

Великий властитель грозной Митанни, главнокомандующий непобедимой армии, наводящей порядок во всех странах Нахарины, Лабана и Междуречья, рухнул на колени перед жалким властителем Керкемиша и лобызал прах у ног его.

Ему разрешили встать, и он, с посеревшим лицом и пустыми глазами, побрел из зала, низко опустив голову. За порогом он упал без сознания. Никто не обратил на это внимания. Невольники отнесли опозоренного тирана в его покои и, как мешок, кинули на кровать.

Возвысившийся Ахата расцвел, словно розовый бутон, принимая поздравления вельмож. Теперь он — правитель независимого государства, да еще вскоре подчинит саму Митанни со всеми потрохами. Небывалая победа без капли пролитой крови — разве не чудо?

Один из мешедей склонился к уху правителя и тихо шепнул:

— Дурные вести, повелитель.

Нервный холодок пробежался по спине. Так не хотелось в столь торжественный час портить себе настроение. Но правитель, все же, разрешил говорить.

— Хальпа и Алалах пали под натиском Суппилулиумы.

— О Боги! — не на шутку всполошился Ахата.— Мы отрезаны от юга.

— Да, правитель,— подтвердил мешедь.— Дорога на Кадеш в руках Суппилулиумы.

— Надо выдать Тушратту и не гневить Суппилулиуму,— посоветовали перепуганные вельможи.

Но Ахата не захотел признавать себя слабым перед лабарной Хатти. Ему очень понравилось чувствовать себя великим и независимым. Он никак не мог расстаться с мыслью о власти над Митанни.

— Пусть приведут писца,— приказал он.— Надо направить послание правителю Арцавы. У меня родился отличный план.

1«   ‹7›   ‹8›   ‹9›   »12

Книга первая. Восставшая из пепла

Книга вторая. Месть богов

Часть первая  Часть вторая

На страницу автора