ГЛАВНАЯ      АВТОРЫ

ПОИСК      МЕНЮ

На страницу автора

Книга первая. Восставшая из пепла

Часть первая  Часть вторая

Книга вторая. Месть богов

1«   ‹4›   ‹5›   ‹6›   »9

Сидоров Иван
Под знамением Бога Грозы

Книга первая
Восставшая из пепла
Часть первая — 5

Колесницы подъехали к пологому склону. Следом, тяжело дыша, бежали копьеносцы. Воины суты рассыпались между скал и затаились. Солнце выглянуло сквозь гряду негустых облаков, озаряя широкую долину с редкими шапками кустов и неглубокими овражками. Пожелтевшая трава слабо колыхалась на ветру.

Два войска расходились в противоположные стороны. Одно уходило тихо и угрюмо; другое весело, с песнями и победными криками. Весь Каниш ликовал. Жители высыпали к воротам и встречали победителей зелеными ветвями дуба и самшита. Под ноги копьеносцев летели цветы. Мешедям пришлось отгонять людей от колесницы повелителя. Суппилулима проследовал в халентуву телепурия. Лишь только он оказался в отведенных для него покоях, как тут же рухнул без сознания на руки слугам. Его отнесли на мягкое ложе. Фазарука растолкал всех. Повелитель ничего не слышал. Он слабо прерывисто дышал. Побледневшее лицо покрылось бисером пота. Фазарука осторожно снял с него доспехи и вскрикнул от ужаса. В панцире с левого боку зияла дыра. Копье пробил толстую кожу между медными пластинами. Древко обломилось у самого основания наконечника. Сам наконечник застрял между нижними ребрами. Суппилулиума, в пылу сражения, не обратил внимание на рану, а после не хотел, чтобы воины видели его кровь – сын Бога Грозы должен быть неуязвим. Решил обратиться к лекарям только, когда окажется в городе. Всю дорогу он терпел страшную боль и превозмогал слабость.

Фазарука приказал всем молчать о ране повелителя. Мешеди разбежались по городу в поисках лекарей, брадобреев, магов и жрецов. Фазарука почувствовал себя жалкой букашкой, которую вот-вот раздавит безжалостная нога. За стеной шумел город, празднуя великую победу, а у него на руках умирал Суппилулиума. Вместе с ним умирали все надежды на то, что Хатти когда-нибудь снова станет великой. И он ничего не мог сделать.

Врачеватели осмотрели рану, но никто не взялся извлечь наконечник. Они объясняли, что рана опасная. Если вынуть наконечник из тела, то хлынет кровь, и повелитель все равно умрет.

Фазарука умолял лекарей спасти жизнь Суппилулиумы, сулил щедрые дары, наконец, угрожал – ничего не помогало. Лекари стояли на своем – повелитель обречен. Если б Цула не метался в бреду в соседней комнате, он бы их всех передушил.

Фазарука не знал, что делать. Его рука потянулась к мечу. К нему пришла бредовая идея изрубить в куски пару лекарей, чтобы остальных заставить лечить повелителя. Те притаились в углу как овцы и дрожали от страха. С кого начать?

Их спас Иссихасса. Запыхавшись, он влетел в покои. Лихорадочный румянец играл на его румяных щеках. Накладная бородка сбилась в сторону. Глаза горели.

— Какой-то человек стоит у ворот халентувы и требует впустить его к повелителю. Он говорит, что может спасти наше Солнце,— выпалил Иссихасса.

— Скорее его сюда! — заорал Фазарука.

Мешеди бросились со всех ног исполнять распоряжение.

Вскоре в комнату вошел высокий странник из далекой неведомой страны. Он отличался от хеттов более смуглой кожей. Черная одежда до пола с широкими рукавами напоминала Ассирийскую. Широкий пояс из змеиной кожи обхватывал его худой, но крепкий стан. Черная круглая шапочка скрывала волосы. Его лицо, с первого взгляда, казалось суровым, но ясные темнокарие глаза светились добротой. Большой лоб без единой морщинки, но в длинной смоляной бороде вились серебряные нити седины. В нем было столько спокойствия, что гнев Фазаруки сразу улетучился.

— Мир всем вам,— произнес он ровным грудным голосом. Правая рука коснулась лба и сердца.

— Желаем тебе того же,— ответил Фазарука.— Кто ты и каким Богам поклоняешься?

— Я человек свободный, как ветер,— произнес странник таким же ровным голосом, и у всех присутствующих от звука его голоса на душе стало спокойно.— Поклоняюсь я многим Богам. Среди них: Ум, Совесть, Доброта, Человеколюбие.

— Ты сможешь спасти повелителя?

— Дайте мне взглянуть на него.— Он неслышными шагами подошел к ложе умирающего. Внимательно осмотрел набухшую плоть и почерневший кусок металла, торчавший из нее. Затем провел ладонью по бледному лбу повелителя, смахивая пот. О чудо! Все кругом ахнули. Суппилулиума приподнял тяжелые веки. Его глаза не были пусты. Он осмысленно смотрел на смуглое лицо странника.

— Кто ты? — еле слышно произнесли сухие губы повелителя.

— Я тот, кто посмеет попросить Богов, остаться тебе еще немного среди смертных,— нежно ответил странник, словно мать успокаивает больного ребенка.

— Послушай, человек,— с жаром зашептал у него над ухом Фазарука,— я не знаю кто ты, и не хочу знать. Пусть, даже, сам Ярри явился в твоем обличии. Но если ты спасешь повелителя, я выполню любую твою просьбу. Отдам все, что у меня есть, даже самого себя. Буду у тебя всю жизнь рабом. Хочешь: раздобуду тебе столько золота и серебра, что позавидуют правители.

— Пусть мне принесут горячей воды и жаровню с углями. Со мной должны остаться два лекаря, только, чтобы руки у них не тряслись. Остальные должны покинуть покои,— ответил странник, достав из дорожной сумки инструменты.

День выдался солнечным, но не жарким. Северный ветер нес приятную прохладу. Суппилулиума почувствовал себя особенно хорошо и решил побыть немного на верхней террасе халентувы.

Его усадили на мягкие подушки среди низеньких пальм и душистых смаковниц. Перед его взором белела снежная вершина Аргея.

Послышались тихие шаги.

— Это ты, странник? — произнес Суппилулиума.— Побудь со мной.

Странник присел рядом на низенькую скамеечку.

— Вот уже месяц ты ухаживаешь за мной, как хорошая мать, а я, неблагодарный, до сих пор не знаю твоего имени, и откуда ты родом.

— Мое имя Тоопека,— ответил странник.

— Ты издалека? Таких странных имен не услышишь даже на берегах Хапи.

— Моя родина находится дальше, чем благодатная Та-Кемет,— вздохнул странник и погладил свою седеющую бороду. Его добрые глаза заискрились, когда он вспомнил о своей далекой стране, где прошло беззаботное детство и горячая юность.— Мой дом находится далеко в том направлении, где восходит солнце. Островерхие горы поднимаются высоко в небо. Не всегда увидишь их снежные вершины: на них отдыхают облака, притомившись после долгих странствий. Там царствует суровая и мудрая природа. И люди живут мудрые и суровые.

— И как живут эти люди?

— Как и везде: богато, если трудятся и бедно, если ленятся. Можно и на камнях вырастить чудесный виноградник, но можно и на плодородной почве не взрастить ин единого колоска. Все зависит от человека, как он ладит с природой.

— Но как же Боги, которые нам даруют жизнь, тепло, пищу, насылают на человека болезни, а на поля саранчу? — недоумевал Суппилулиума.

— Все Боги — это и есть природа: звери, деревья, люди, камни. Все они — частички природы; все зависят друг от друга.

— Мне трудно понять тебя, странник. Твои слова, как прохладный ручей в глубоком ущелье. Путник, мучимый жаждой слышит его журчание, но добраться до воды не может. Научи меня своей мудрости.

— Мудрость ты познаешь и без меня. Научись только слушать, а не слышать. Научись видеть, а не смотреть. Научись мыслить, а не думать. Научись быть добрым. Взгляни на себя, как на частичку вселенной – и таинства мудрости тебе приоткроются.

— Боюсь, мне этого не постигнуть,— с сожалением произнес повелитель.— У меня иная жизнь, иные мысли. Я, как волк, вынужден грызть других, чтобы самому выжить. Весь мой путь от рассвета до заката, какой бы он долгий не был, пройдет в сражениях, в интригах. О какой доброте можно говорить? Нет, я воин, а не мыслитель.— Суппилулиума замолчал.

Ветерок ласково трепал его кудри. Через некоторое время он продолжил:

— Оставайся со мной. Ты дополнишь то, чего мне не хватает. Я сделаю тебя своим приближенным. У тебя будет все, что захочешь.

— Фазарука уже столько мне наобещал, что хватит на десять поколений,— рассмеялся Тоопека.— Но пойми, человеку нужно всего лишь: руки, ноги, глаза, сердце, ум и свобода – это те богатства, которыми нас наделила природа. Будь у тебя горы серебра, ты все равно не купишь отрубленной руки. Если человек глуп, то и десять тысяч сикелей не сделают его умным. Одно доброе сердце, порой, бывает дороже, чем все золото мира. Даже золотая клетка, украшенная драгоценными камнями, никогда не прельщает вольных птиц.

— Я верю твоим словам, мудрец. Но одного не могу понять: как можно жить без крова над головой, без теплого очага? Даже дикие кочевники, которые гоняют по степям свои стада, возят с собой посуду, тюки с добром. У тебя же, кроме сумки со свитками папируса, да причудливых инструментов, больше ничего нет.

— Мой кров – огромное синее небо. Ничего, что оно иногда протекает. Даже в самых роскошных халентувах может течь крыша. Согревает меня человеческая доброта. Я хожу от селения к селению, лечу людей – тем и питаюсь. У меня ничего нет – это верно, но мне и нечего терять. Богатство, что камень на шее: чем оно больше, тем обременительнее.

— Опять не понимаю тебя, странник. Ты хочешь сказать, что бедному люду живется легче, чем богатому?

— Главное богатство – это свобода. Если человек ни от кого и ни от чего не зависит – он счастлив.

— За такие речи тебя бы побили палками в храмах, покачал головой повелитель.— Какие же у тебя бывают радости в жизни?

— Радуюсь я, когда постигаю мудрость, когда случается поговорить с умным человеком. Огромное счастье мне доставляет видеть, как больной выздоравливает. Я радуюсь вместе с его родственниками и друзьями, и переживаю, когда не могу его вылечить. Очень тяжело говорить человеку, что дни его сочтены, что ему не помогут ни Боги, ни могущественные маги. Природа загадочна, и не всегда открывает свои тайны даже для самых мудрых. Человек рождается в мучениях и умирает в мученьях. И неизвестно что легче: появиться на свет или покинуть его.

— Ради этого ты покинул родину?

— Я покинул родину, чтобы повидать разные страны и народы, услышать слова мудрецов. Я собираю мудрость по крупицам и раздаю ее другим. Могущественные государства с их храмами и халентувами, с темницами и огромными армиями возникают и гибнут, оставляя после себя жалкую память. Но мудрость и искусство переживут многие империи.

— По твоим словам, я понял, что такие могущественные и сильные державы, как Та-Кемет, Ассирия, Вавилон, Митанни рано или поздно превратятся в пыль?

— Что такое Та-Кемет и Ассирия,— усмехнулся прорицатель,— Что они перед лицом неумолимого закона времени? Как у человека, у животного и даже у камня существует отведенный ему срок, так и у цивилизаций – какими бы могущественными они не были. Тысячелетия для вселенной, что для нас мгновения. Мотылек пробуждается ранним утром и расправляет свои нежные крылья. Целое лето он порхает под солнцем с цветка на цветок. К осени он складывает свой наряд и умирает. Глупый мотылек! В его понимании, он прожил долгую солнечную жизнь, а для человека – всего лишь прошло лето. Какой же срок имеет человеческая жизнь в понимании священной горы Аргей, что белеет снежной сединой перед твоими очами?

— О мудрец, моему мозгу воина очень трудно воспринять твои речи. Оставайся со мной. Научи меня мыслить. Я буду тебя внимательно слушать. Вот увидишь: я способный ученик.

— С удовольствием остался бы. Но не могу. Мне надо повидать еще множество стран. У меня много поручений от разных ученых. Меня ждут больные, которых я должен исцелить. У тебя же другой путь. Ты нужен своей стране и своим Богам, как защитник родины и веры.— Странник озабочено взглянул на Суппилулиуму.— Ох, я утомил тебя своей болтовней. Отдохни. Ты должен проснуться сильным и здоровым.

Лекарь провел ладонью по лбу Суппилулиумы, и тот мгновенно погрузился в глубокий спокойный сон.

Повелитель проснулся уже вечером. Усталое багровое солнце пряталось за горы. Он почувствовал себя на удивление бодрым. Даже сам поднялся на ноги. Мешеди, следившие за каждым его движением, бросились поддержать его. Но повелитель жестом остановил их.

По террасе скорым шагом шел Фазарука.

— Повелитель, побереги здоровье,— крикнул он.— Твоя рана еще не совсем зажила.

— А где странник? — спросил Суппилулиума, стараясь, что-то припомнить.

— Он ушел. Сказал, что ты в его помощи уже не нуждаешься.

— Его наградили?

— Как его не уговаривали, он ничего не взял, кроме куска сыра и ячменных лепешек.

— Мне его будет не хватать,— вздохнул повелитель.— Есть новости?

— Вести хорошие,— улыбнулся Фазарука.— Хемиша перехватил богатый караван, шедший из Митанни в Каски. При караване находился посланник Тушратты. Правитель Митанни снова хотел уговорить вождей Каски напасть на Хатти. Но Хемиша отправил другого посла сказать, что у Митанни нет серебра, даже расплатиться за их предыдущий поход.

— Ловко! Молодец Хемиша. А где сейчас караван?

— Движется к Хаттусе. Но это еще не все! Наши лазутчики сообщили, что такой же караван направляется из Митанни в Арцаву. Цула с легким отрядом украл караван прямо из-под носа Маддуваттиса и вскоре прибудет в Каниш.

— Что ж! Появилось серебро – пора вершить дела! — обрадовался Суппилулиума.

— Еще одна новость. Правда, не совсем хорошая.

— Говори!

— Солнцеподобный лабарна Арнуванда спустился с Бычьих гор и направляется в Цапланду. Верные люди донесли, что он не в восторге от наших подвигов.

Суппилулиума призадумался.

— Чем же не угодил я правителю? — удивился повелитель.

— В храмах имя Суппилулиума звучит в молитвах чаще, чем имя Арнуванда. Зависть – враг разума. Боюсь, что он захочет погубить тебя.

— Я ничего не могу сделать,— развел руками Суппилулиума.— Он – правитель. Я обязан ему подчиняться.

— Но у нас большое и преданное войско,— возразил Фазарука.— Все, как один, готовы умереть за тебя.

— Я верю в них,— согласился повелитель,— но ты не забывай, что даже самые стойкие и дисциплинированные солдаты – все те же люди. Им надо есть, пить, чинить оружие. А если Арнуванда прикажет телепуриям не выдавать мне зерно и серебро? Ведь он – правитель. Мои воины займутся грабежом, начнут дезертировать.

— Мы можем закрепиться в Канише.— предложил Фазарука.— Укрепим стены. Прилегающие земли плодородные. К тому же, через него проходит торговый путь в Киццуватну, Исуву, Митанни и дальше в Ассирию.

— Не забывай про Тушратту. Сидеть в крепости и ждать митанийцев или наемного убийцу моего брата я не намерен.

— Что ж тогда?

Глаза повелителя вспыхнули.

— Восстановить сердце нашей страны – великую, прекраснейшую Хаттусу. Не может Хатти существовать без города великого Лабарны.

— Воистину великий план! – Согласился Фазарука.

— Мы возведем новые стены, еще крепче прежних. Отстроим храмы.

Если Хаттуса вновь оживет, все поймут, что нас уничтожить невозможно.

— Но на это потребуется много серебра,— пожал плечами Фазарука.

— Прежде всего, найди богатого торговца, откуда-нибудь из далекой страны. Продай ему все, что мне преподнес Маддуваттис.

— Что, и меч? — усомнился Фазарука.

— Его в первую очередь,— не дрогнув, ответил повелитель,— и расплатись с воинами. Как только появится Цула, сразу направляемся в Хаттусу.

Когда войско, с Суппилулиумой во главе, подходило к Хаттусе, их уже встречала толпа народа. Под колеса колесницы летели цветы и зеленые веточки самшита. Все приветствовали повелителя громкими криками «Аха!». Суппилулиума был немного смущен, но не показывал вида. Он обернулся к Фазаруке и недовольно спросил:

— Зачем все это?

— Они любят тебя. Им никто не приказывал собраться. Это – твой народ,— ответил Фазарука искренне.

— Откуда их столько?

— По всей стране разнеся слух, что ты решил восстановить Хаттусу, а вместе с ней и могущество великой Хатти – вот и пришли.

На холме, перед спуском к воротам Лабарны проехать вообще было невозможно. Мешеди еле сдерживали людей, которые пытались приблизиться к повелителю и поцеловать край его плаща. Но юноша не обращал на них внимание. Его взгляд устремился к небу. Он громко воскликнул:

— Смотрите! Я вижу Бога Грозы! Он спешит сюда! — Неземная улыбка заиграла на его лице. Он соскочил с колесницы и крикнул слугам: — Скорее принесите Божественный шест!

Все затихли и с суеверным страхом глядели вверх, туда, где небо начинало темнеть. Что-то могучее и грозное двигалось над миром. Мешеди воткнули в землю перед Суппилулиумой высокий шест из черного дерева. На верхушке красовалась золотая статуэтка быка, украшенная разноцветными лентами.

Тяжелые низкие тучи плыли, заполняя серыми клубами небосвод. Солнце скрылось за непроницаемой стеной, и все вокруг потемнело. Люди попадали на колени и шептали молитвы. Только Суппиллиума остался стоять. Внезапно налетел сильный ветер. В воздухе закружились пыльные вихри. Суппилулима закрыл глаза и удерживал шест, чтобы он не упал от сильных порывов. Вдруг ветер стих так же внезапно, как и налетел. Становилось душно. Наступила жуткая тишина, будто все на свете умерло.

Пугающую тишину разорвал громкий голос Сппиллиумы:

— О, Великий Бог Грозы! Ты пастырь наших душ, покровитель наших судеб! Тебя почитает всякая тварь. Ты правишь миром, как возница правит послушной колесницей. На всех четырех сторонах света падают ниц перед грозным ликом твоим. Будь же к нам великодушен. Не наша вина в том, что великая Хаттуса разгромлена и храмы твои сожжены. Враг сильный и коварный напал на страну, как стая саранчи на ячменное поле. Помоги нам возродить былое могущество. Не отворачивай свой грозный лик. Клянусь! Я заново отстрою великий город, и в новых храмах золотом украшу твое изваяние! Твой народ возблагодарит тебя щедрыми жертвоприношениями.

Срывая голос, он просил бога, словно родного отца:

— Услышь меня, мой покровитель! Помоги недостойному сыну твоему все исправить!

Будто в ответ с помутневшего неба яркой ломаной линией сверкнула молния. Вместе с ослепительной вспышкой гром взорвал воздух. Земля вздрогнула. Крупные капли упали на землю. Затем хлынул ливень. Холодные струи волнами обрушивались с небес. Еще одна молния ударила в высокий тополь, одиноко росший на соседнем холме. Дерево треснуло, развесистая крона свалилась на землю. Люди оставались стоять на коленях в мутных лужах, в промокших одеждах и молились. Не грозовые тучи плыли над ними. Это стадо могучих небесных быков шествовало по небу. На их спинах стоял Бог Грозы. В руках он держал горящие молнии и метал их вниз. Раскатистый гром – его боевой клич. Справа и слева бежали его верные слуги: Страх и Ужас, проникая в души всякой смертной твари.

А молнии продолжали вспыхивать то тут, то там. Земля сотрясалась под ударами стихии. За стеной дождя пропало все вокруг. Внезапно дождь прекратился. Бог Грозы со своим стадом небесных волов прошествовал дальше. Уже где-то на востоке мелькали его огненные стрелы, и гром звучал не так устрашающе. Открылся прозрачный голубой небосвод. Солнце засияло, посылая на умытую землю и на промокших испуганных людей яркие горячие лучи.

Народ потихоньку приходил в себя. Люди поднимали лица к небу, шептали молитвы, тихо переговаривались, но не смели вставать с колен. Один только Суппилулиума стоял с шестом. Глаза его были закрыты.

— Я видел, Бог Грозы коснулся его своим калмусом,— сказал кто-то, указывая на Суппилулиуму.— Он сын Бога Грозы! Он – наш лабарна.

И тут же все подхватили: «Лабарна! Лабарна! Наш Правитель! Сын Бога Грозы!»

Невесть откуда взявшаяся, огромная бабочка, прилетела и села на плечо, неподвижно стоявшему повелителю. Толпа закричала еще сильнее. Повелитель открыл глаза:

— Не смейте называть меня лабарной! — гневно крикнул он, перекрывая гул толпы. Бабочка тут же упорхнула. Мой брат – правитель, и вы – его подданные.

С этими словами он быстро зашагал к Хаттусе.

Фазарука и Цула нашли повелителя среди развалин халентувы. Здесь уже убрали убитых, сгребли мусор в огромные кучи и, даже, каменщики начинали восстанавливать дворец. Но запах гари и почерневшие стены еще напоминал о недавнем пожаре. Суппилулиума стоял посреди зала для Большого Собрания и над чем-то мучительно размышлял.

— Великий,— окликнул его Цула.— Можешь наказать меня плетьми, но я скажу тебе правду! Не в силах больше держать в себе. Хоть Арнуванда твой брат и наш властитель, пусть он верховный жрец Хатти и повелитель войск, однако он глуп и труслив.

— Но он лабарна! — возразил Суппилулиума.— Нельзя так говорить о правителе.

— Ты младший сын Бога лабарны Тудхалии, значит, имеешь право на трон,— вдруг произнес Фазарука, и Цула кивнул в знак согласия.— Тебе надо собрать панкус. Пусть Великий род и знатные сыны Хатти разрешат тебе править страной.

— О чем вы! — ужаснулся Суппилулиума.— Я не могу нарушить божественный закон Телепину! Боги разгневаются!

— О Носитель жезла Бога Грозы,— настаивал Цула.— Не время бояться Богов и соблюдать закон Телепину. Страна гибнет.

— Все равно, панкус не позволит мне! Как можно живого лабарну лишить власти? — возразил юноша.

— Сейчас панкус – это я и Фазарука. Другие знатные сыны хатти погибли или удрали вместе с Арнувандой. Их голоса теперь не имеют силы.

— Даже моя мать не в силах нарушить закон Телепину. Сколько крови было пролито! Сколько правителей погибло от рук своих завистливых братьев, прежде чем Боги подсказали мудрому Телепину составить свод законов. Что будет, если люди начнут нарушать то, что предначертано Небесными покровителями!

— Арнавунда не правит сейчас страной,— сказал на это Фазарука.— Вся власть в твоих руках.

— И что будет потом? Мне осталось поделить с моим братом города, земли, панкус, а затем пойти друг на друга войной? — взорвался Суппилулиума.— Враги только этого и ждут.

— Тогда, Арнуванда тебя убьет,— тихо сказал Цула.— Ты сделал недозволенное: завоевал любовь народа. Правитель тебе этого не простит.

— А вы! — посмотрел внимательно на них Суппилулиума.— Какой путь себе выберете? Если я обречен, зачем таким великим воинам погибать вместе со мной.

— Мы пойдем с тобой вместе, хоть в пасть к Ярри,— ответил Фазарука.

— Зачем нам жить, если ты умрешь? — Вторил ему Цула.

— Если вы согласны делить со мной все трудности. Если не бросите меня в трудную минуту поражения, разделите со мной позор изгнания. А когда надо будет погибнуть – умрете, защищая меня, тогда клянитесь на священном огне.

Все втроем спустились во чрево мавзолея Лабарны. Цула и Фазарука встали на колени. Суппилулиума протянул им куски жертвенного воска. Каждый слепил фигурку человека и бросил его в священный огонь со словами: «Если я нарушу клятву, пусть так же сгорю в огне гнева всех Богов!»

1«   ‹4›   ‹5›   ‹6›   »9

Книга первая. Восставшая из пепла

Часть первая  Часть вторая

Книга вторая. Месть богов

На страницу автора