|
На страницу автора
Книга первая. Восставшая из пепла
Часть первая
Часть вторая
Книга вторая. Месть богов
1«
‹5›
‹6›
‹7›
»9
Сидоров Иван
Под знамением Бога Грозы
Книга первая
Восставшая из пепла
Часть первая — 6
Вскоре по пыльным дорогам Хатти во все концы страны мчались быстрые колесницы с гонцами. У каждого в дорожной сумке лежала золотая табличка. На ней хеттскими иероглифами был выбит приказ телепуриям: «Срочно выслать в Хаттусу серебро, зерно и пиво. Направить плотников и каменщиков!» В конце стояла подпись: «Сын Бога Тудхалии Суппилулиума. Мне покровительствуют Бог Грозы и Бог Солнца».
Перед именем Суппилулиумы — грозного полководца и освободителя Хатти — телепурии склоняли головы. Его посланников принимали с радушием и старались с точностью выполнить все распоряжения. Лишь один из наместников отказался подчиниться. Он объявил, что выполняет только волю лабарны Арнавунды — и никого больше. Через несколько дней прибыл отряд копьеносцев, и бунтаря отослали в далекую провинцию. На его место поставили другого, более сговорчивого.
Тем временем по дорогам, ведущим в Хаттусу, тянулись вереницы груженых повозок. Протяжное мычание волов и щелканье бичей погонщиков сопровождало караваны. Везли бревна для строительства и тяжелые глыбы из каменоломен. Люди пешими и на повозках прибывали на сахан. Некоторые мастеровые, заслышав, что на строительстве Хаттусы хорошо платят, приходили сами. Вскоре народу набралось предостаточно.
На месте сожженного города возводился новый, еще красивее и величественнее прежнего. Каменотесы обрабатывали огромные камни долотами. Затем сверлили в них глубокие лунки. В лунки вгоняли деревянные высушенные клинья. Клинья поливали водой, они разбухали, и камень давал ровные трещины. Грани выравнивали, шлифуя глыбы друг об друга. Между ними подсыпали мокрый песок. Мастеровые подгоняли камни очень плотно и клали их в стену без раствора. Старшие каменщики ходили с металлической пластиной и проверяли щели. Если пластина пролезала, заставляли снова подгонять кладку.
Суппилулиума сам наметил некоторые оборонительные стены. Он долго советовался со старыми воинами и опытными строителями. Чертил планы углем на дощечках. Если план кому-то не нравился, он перечерчивал по-другому, вновь приставал к строителям.
Суппилулиума приказал разобрать часть стен и перестроить. Крепость решил возвести по-особому. Кладку вели двумя линиями. Через определенный промежуток ставили перегородки из таких же, хорошо подогнанных камней, тем самым образуя прямоугольные колодцы. Эти колодцы заполнялись камнями поменьше. Выше шла кирпичная надстройка. Через каждые сто гепессар возводилась прямоугольная башня. Перед главной стеной, на расстоянии, примерно, в двадцать гепессар, строили более низкую стену. Она, так же имела множество прямоугольных башен. В слабых местах, где стены выходили на равнину, насыпали вал: наваливали груду камней, а на них глину. Снаружи вал облицовывали каменными плитами.
Заново выстроили трое ворот: Лабарны, Львиные и Центральные. Во всю длину прохода положили каменные блоки. Ширина арочного прохода не превышала шести шагов. По бокам возвышались крепостные башни.
Работа на строительстве кипела от зари до поздней ночи. Круглые сутки пылали печи для обжига кирпича. В воздухе висел едкий запах извести. Пахло горячей глиной и свежесрубленной древесиной. Стройка напоминала муравейник, а люди напоминал муравьев: несли бревна на плечах, стопки кирпичей, перекатывали каменные глыбы с помощью рычагов, ползали по строительным лесам.
Самым умелым мастерам доверили работу по восстановлению пяти храмов. Так же очистили три священных источника. Новые горожане строили себе дома: ровные кубы с плоскими крышами и маленькими окошками, расположенными почти под потолком. Кипела работа и в верхнем городе. Южная цитадель пострадала не сильно, и ее восстановили быстро. А, вот, халентуву пришлось разрушить до основания. Суппилулиума не спешил возводить новую. Потом, когда крепостные стены будут готовы. Единственное — он приказал возродить фруктовый сад.
Суппилулиума вставал с первыми лучами, произносил молитвы и начинал обход города. Он лично мерил высоту и ширину стен тонким шнуром с грузом на конце. Делал подсчеты. Иногда хвалил, иногда ругал мастеровых. Порой кричал на них. От внимательного глаза повелителя не ускользала ни одна погрешность. День заканчивал он глубокой ночью, спал, не раздеваясь, укрываясь плащом. От недосыпания голубые тени легли под глазами повелителя. От непосильных забот на высоком лбу наметились ранние морщинки. Иногда днем недолго дремал сидя. Он похудел и осунулся. Ел на ходу, когда придется.
Цула, как нянька, бегал за ним с кувшином и ячменными лепешками. Фазарука без отдыха носился по стране, заглядывая в самые дальние уголки. Он без устали трудился, собирая средства для строительства столицы. В Хаттусе показывался редко. Лишь только приедет с очередным обозом, передаст все Иссихассе, сразу же валится в тень. Немного подремлет — и снова в путь.
Один Иссихасса толстел и румянился, словно хлеб в печи. Он стал очень важной персоной. Как никак распоряжался продовольствием и казной. Стал одеваться в тонкие ткани. За ним вечно семенили три писца с глиняными табличками. Они записывали каждое его слово: сколько кому выдать хлеба, сколько заплатить мастеровым, куда поставить на работы прибывающих ремесленников, кого высечь плетьми. И он отлично со всем справлялся. Точно и аккуратно вел дела и не без выгоды для себя.
Благодаря усердию повелителя и разумному ведению работ, город быстро залечивал раны и рос на глазах. Вскоре появились голосистые торговцы с тюками, набитыми товаром. А это значит, что город оживал. Как первые пчелы — предвестники весны, так первые торговцы — вестники нового процветания. На площади пошла бойкая торговля скобяными изделиями, разноцветными тканями, глиняной и медной посудой, фруктами. Суппилулиума радовался, видя, как в великую Хаттуссу постепенно возвращалась жизнь.
Однажды утром, когда мастеровые только приступили к работе, через ворота Лабарны влетел на колеснице Фазарука. Повозка чудом еще не развалилась от быстрой езды. Колеса еле держались на оси. Взмыленные кони храпели и бешено вращали, налившимися кровью глазами. Сам Фазарука весь в пыли, растрепан. Он спрыгнул с колесницы и, тяжело переводя дух, побежал искать повелителя.
Суппилулиума наблюдал за ремонтом стен. Он чертил какой-то план заточенным углем на доске перед старшим мастеровым.
— Великий! — закричал Фазарука хриплым голосом и подбежал к нему.
— Мир тебе! — встретил его Суппилулиума.— У тебя такой вид, словно побили палками.
— Если б меня только побили палками, я был бы очень рад; но дела обстоят намного хуже!
Мрачная тень пробежала по лицу повелителя.
— Говори!
— Лабарна Арнуванда, видно, сильно напуган твоими начинаниями. Куда бы я ни поехал, мне всюду отказывают. Не дают ни серебра, ни людей, ни зерна. Когда же я показываю твою золотую табличку, мне показывают другую. На ней написано: «Гонцам Суппилулиумы отказать!» с печатью лабарны.
Повелитель стиснул зубы и гневно сверкнул очами.
— Я это предвидел! — ровным голосом сказал он. Затем взглянул на Фазаруку.— Иди, выспись и поешь хорошенько. Твоя кожа стала до того тонкой, что ее не натянешь даже на галгатури.
— Но, повелитель! Надо что-то делать.
— Пусть нас с братом рассудят Боги,— спокойно ответил Суппилулиума.— Как рассудили Лабарну и Аниту.
— Он собрал большое войско. Созвал много знатных людей из панкуса.
— А у нас в руках Хаттуса,— возразил Суппилулиума.— Он не посмеет напасть.
— А если он прикажет тебе прибыть в Цапланду? — предположил Фазарука.
Суппилулиума развел руками.
— Я поеду. По-другому нельзя.
Спустя неделю, по булыжной мостовой застучали колеса, оббитые медью. В город величественно вкатила богато украшенная повозка, запряженная парой высоких гнедых коней. Все с почтением склоняли головы при виде возницы. В повозке сидел чернобородый вельможа в богатой пурпурной андули. Островерхая шапочка, расшитая золотом, говорила о его высоком положении при дворе лабарны. Красные остроносые сапоги с серебряными пряжками обтягивали икры. Двое мешедей в полном вооружении стояли за его сиденьем. Слуга держал над ним опахало из пестрых перьев.
Вельможа сделал знак рукой, унизанной перстнями, и возничий остановил коней. Мешеди спрыгнули на землю и помогли сойти своему господину. Осторожно ступая среди строительного мусора и грязи, он пошел навстречу Суппилулиуме. Увидев вельможу, повелитель недовольно сдвинул брови. Приближенный лабарны, наоборот, заметив повелителя, расплылся в приветливой улыбке, склонил голову и заговорил громким мягким голосом:
— Мир тебе, здоровья и счастья. Да будут годы твои долгие, а Боги к тебе благосклонны.
— Мир и тебе. С чем прибыл от лабарны? — Спросил повелитель.
— Наше Солнце требует тебя в Цапланду на Большое Собрание панкуса.
— Я преданный слуга лабарны Арнуванды и очень уважаю панкус, но у меня много дел. Скажи: чего солнцеликий хочет от меня?
Вельможа зыркнул по сторонам. Убедившись, что вокруг никого нет, жестом приказал своим мешедям отойти подальше и, понизив голос, сказал:
— Мне запрещено с тобой говорить, великий. Я должен только передать волю лабарны. Но я советую тебе не показываться в Цапланде. Слишком опасно. Объясню почему: тебя народ чтит больше, чем надо; ты дважды спас Хатти от разорения; сейчас ты посмел восстанавливать самый святой город. Некоторые смеют величать тебя лабарной. Арнуванда в бешенстве. Тебя могут обвинить в измене и нарушении священного закона Телепину.
— Такое возможно? — усомнился повелитель.— Я не отнимаю трон у лабарны, тем более, не покушался на его драгоценную жизнь.
— И все же, не появляйся в Цапланде. У лабарны Арнуванды есть приближенный, одноглазый старик. Он появился недавно. Кто он — тайна. Но подле лабарны всегда крутится. Так вот, этот старик мастер устранять ненужных людей. Ни в одном убийстве его нельзя обвинить: каждая его жертва, как будто кончает с собой.
— Ты думаешь, что лабарна способен пролить кровь брата?
— Суппилулиума, не будь маленьким мальчиком… не сдержался посланник, но вскоре опомнился.— Прости, великий. Я хочу сказать, что зависть даже из доброго Бога может сделать злого. У Арнуванды нет никакой власти. Страной правишь ты. В окружении Арнуванды находиться невозможно. Все друг друга боятся. Все друг на друга клевещут. Разбились на группы. Плетут немыслимые интриги. При Тудхалии, пусть будет он рядом с Богами, такого не было.
— Почему ты решил меня предупредить?
Повелитель косо посмотрел на вельможу. Тот понял его взгляд и ответил:
— Не думай, что я пресмыкаюсь перед сильным. У Арнуванды под знаменами стоят три тысячи воинов Богини Вурусему, не считая других войск.
— Зачем же ты взялся мне помогать? Арнуванда не простит измены. Ты рискуешь жизнью.
Вельможа разгладил локоны в своей завитой бороде.
— Не о себе беспокоюсь — о великой Хатти. Ты еще сможешь ее защитить, а из Арнуванды плохой полководец. Слышал новость? Тушратта породнился с фараонами Та-Кемет. Он собирает крепкую армию. Ему подвласны Хурриты, Хальпа, Керкемиш, Киццуватна, недавно Ассирия пала перед ним на колени.
— Новости достоверные?
— У меня в Митанни родственники среди хурритской знати. Впрочем, Тушратта своих планов не скрывает. Ему некого бояться.
— Оставим Тушратту. Скажи лучше: много ли в панкусе найдется придворных и телепуриев, готовых поддержать меня.
Посланник озабочено поморщил лоб.
— Особо не рассчитывай. Я постараюсь что-нибудь придумать. Но если тебя обвинят в измене, то и мне долго не жить. Лучше тебе исчезнуть бы где-нибудь в Верхней стране. На время.
— Не привык я прятаться. Спасибо за предупреждение, честный человек. Передай правителю, что я прибуду в Цапланду к Большому Собранию.
— Как знаешь,— разочаровался посланник и, после прощального поклона, направился к повозке.
— Великий, он слишком дерзко разговаривал с тобой. Давай, я слегка поглажу его палкой по хребту,— предложил Цула, подойдя к повелителю.
— Не трогай. Разве ты его не разглядел? Это же родственник моей матери и жезлоносец лабарны — благородный Хухулилла.
— Что-то припоминаю,— пожал плечами Цула.— Он великий воин или мудрый политик?
— Трус и подхалим, как и большинство в окружении лабарны.
— Что же он привез тебе?
— Приглашение от смерти,— горько улыбнулся Суппилулиума.— Подбери десяток надежных воинов. Мы едем в Цапланду на Большое Собрание панкуса.
— Но на что ты надеешься,— ужаснулся Цула,— На милосердие брата или на панкус?
— На богов. У меня нет другого выхода. Или ты думаешь, что я предам всех, кто бился со мной плечом к плечу, брошу вот это все и удеру куда-нибудь в Ахеяву?
— Разреши поехать с тобой!
1«
‹5›
‹6›
‹7›
»9
Книга первая. Восставшая из пепла
Часть первая
Часть вторая
Книга вторая. Месть богов
На страницу автора
|
